WARNING Посмотрите на нас и на темы туров. Снова посмотрите на нас и на темы туров. Да, у нас инцест на лайт-кинке! Потому что мы можем хотим и делаем нам разрешили. Наслаждайтесь с нами, наслаждайтесь лучше нас!
|
Название: Последняя ночь Пейринг/Персонажи: Карвер/ж!Хоук Категория: гет Жанр: романс, ER, драма Кинки: секс с использованием магии, зачатие, горизонтальный инцест Рейтинг: R!kink Размер: 510 слов Предупреждение: возможен ООС, упоминается смерть персонажа. Засыпая, Мариан любила сворачиваться в клубок, упираясь босыми пятками в икры ног брата. Иногда она возвращалась домой поздно, почти под утро. В такие ночи, ныряя под одеяло и прижимаясь холодными ступнями к его теплой коже, еле сдерживала смех, когда Карвер начинал ворчать. Она никогда не воспринимала его ворчание всерьез. Как и он никогда по-настоящему не обижался. Разве что совсем немного, когда она решала показать, кто из них старший и, следовательно, главный. Как, например, в тот раз: вернувшись с одной из своих многочисленных ночных вылазок, Мариан, бросив свой посох в углу, рывком скинула с только начавшего было засыпать брата одеяло. От нее, все еще дрожащей от возбуждения боя, пахло кровью, лириумом и соленым ветром Рваного Берега. — С возвращением, — пробурчал Карвер, пытаясь нащупать на полу их одеяло, которое Мариан тут же ногой задвинула под кровать. — Я вообще-то сплю. И тебе советую ложиться. Сестра насмешливо изогнула бровь. — Нам утром отправляться на Глубинные Тропы, — сделал еще одну попытку Карвер. — Бартранд сказал, что не собирается ждать опоздавших весь день! — Мы не опоздаем, — шепнула Мариан ему на ухо, чуть прикусив мочку. И, лишая его возможности сказать что-то еще, коснулась обнаженной груди брата прохладными пальцами, на которых слабо, очень слабо потрескивали электрические разряды. Их силы хватало только на то, чтобы Карвера охватила пронизывающая насквозь волна удовольствия. Сдавленно выдохнув, он рывком поднялся, в доли секунды оказавшись сверху. Подстегиваемый то и дело пробегающими по телу разрядами, Карвер стянул с сестры мантию, чуть не порвав нежную ткань. Мариан, притягивая его к себе, что-то шептала горячо и страстно, но Карвер, поглощенный возбуждением, уже не слышал ни этот шепот, ни ее полустон-полувсхлип, когда он, едва сдерживаясь, вошел в нее. И только из-за того, что разряды неожиданно прекратили пробегать по его коже, он замер, болезненно сжав грудь сестры. Дальше темп вновь задавала она. Чередуя едва различимые искры с чуть ли не боевыми молниями, Мариан заставляла Карвера то ускоряться, то практически останавливаться, изнывая от желания, боли и удовольствия. Воздух пропах грозой и, совсем немного — палеными волосами, а кожа брата с сестрой — их смешавшимся потом, когда Мариан на выдохе вжалась в Карвера, спуская искры с обеих рук. Вздрогнув, он кончил в нее. Расслабленно откинувшись, Мариан ощущала, как разливается в ней сперма, и это ощущение почему-то казалось ей лучшим завершением ночи. Отвернувшись от обессиленно рухнувшего рядом брата, она свернулась в клубочек, упираясь босыми пятками в икры его ног, и умиротворенно задремала. *** Мариан проснулась в своем поместье. Кровать, слишком большая для одного, была холодна, и в темных углах спальни таились пугающие тени, пришедшие в дом с проклятых Глубинных Троп. В этих тенях Мариан видела лицо брата, искаженное скверной — пустую, бледную маску, за которой уже почти не осталось самого Карвера. Заставив себя подняться, она подошла к камину и подбросила в тлеющие угли несколько бревен, заставляя тени сжаться и заползти подальше. Наблюдая за языками пламени потухшим взглядом, она не замечала слез, в который раз текущих по щекам. Совсем недавно она любила засыпать, прижавшись босыми пятками к брату. Теперь она прижимала его рубашку к животу, с болью думая о выкидыше. Кроме этой рубашки и снов, возвращающих ее в ту их последнюю ночь, у Мариан не осталось ничего. И никого.
|
 Название: Доказать Пейринг/Персонажи: Карвер|ж!Хоук Категория: гет Жанр: ангст Кинки: покровительство, безответная любовь, юст, горизонтальный инцест Рейтинг: PG-13 Размер: 617 слов Предупреждение: ООС Карвер ненавидит старшую сестру всеми фибрами своей забитой и никому не нужной души. Каждый раз, когда она, улыбаясь и посмеиваясь, треплет его по волосам, юноше хочется схватить её за руку и… Дальше желание двоится: одна часть его жаждет сломать старшей Хоук запястье, чтобы она прекратила, наконец, считать брата слабым и нуждающимся в защите, а другая – толкает на то, чтобы притянуть тонкую кисть к своему лицу и коснуться губами пальцев. Каждого, поочерёдно. Разумеется, Карвер не делает ни того, ни другого. Только сжимает зубы так, что скулы сводит, огрызается, чтобы не показать ничего лишнего, и смотрит на сестру исподлобья, каждый раз заново вколачивая в мысли её образ, чтобы ночью, забившись под одеяло с головой, восстанавливать его под закрытыми веками в самых мельчайших подробностях. И, глуша стоны, закусывать подушку, почти отчаянно, с такой силой, чтобы никто, упаси Создатель, не услышал, как Карвер судорожно кончает в собственную руку. Всегда после такого он кажется себе безмерно жалким, однако Мариан под его веками слишком близка к настоящей, чтобы можно было удержаться. Кроме того, так узел эмоций, душащих изнутри, становится самую малость, но слабее. И немного легче на следующий день снова слушать полушутливые поучения сестры, подколки нахального гнома, местами чересчур едкие слова пиратки… Хотя, безусловно, покровительственный тон старшей Хоук переносить труднее всего. Карвер ежедневно пытается доказать ей, что он уже не ребёнок, что он достоин уважения, достоин совсем иного внимания с её стороны, достоин восприниматься уже не младшим братом, но взрослым мужчиной, внимательные взгляды которого можно, наконец, заметить и правильно истолковать. Карвер почему-то не сомневается в том, что Мариан спокойно могла бы дать ему всё, чего он так хочет. А вместо этого постоянное «осторожнее будь, глупый», наполненный затаённым превосходством и абсолютно откровенной насмешкой (пусть тёплой, но всё же) взгляд, вместо этого…
Он правда старается. Изо всех сил. Он прикрывает Мариан, пока она крутит посох в своих ловких руках (проклятых руках, о которых очень сложно не думать), рассыпая вокруг искры заклинаний, он рвётся в бой, демонстрируя, насколько стал сильнее. Он защищает сестру, а вместо благодарности получает только выговор за каждую рану, требования быть более осмотрительным, не лезть на рожон и всё в таком духе. Карвер злится, но с определённой стороны при этом почти рад каждый раз, когда его задевают в бою, потому что прикосновения Мариан, когда исцеляет его, мягкие и почти-заботливые. Почти-ласковые. И приходится одёргивать себя каждый раз, чтобы не лезть под разбойничьи мечи и стрелы специально; подставляться так — ненормально, неправильно. Возможно, даже более ненормально и неправильно, чем сам факт того, что Карвер любит свою сестру совсем не так, как положено брату. Однако вся эта ненормальность с лихвой окупается ночами, когда эти прикосновения воскрешаются в памяти вместе с улыбкой, внимательным взглядом, со всей той Хоук, которую он так неправильно любит.
Карвер ломается, когда видит в глазах Мариан, в её взгляде, который обращён не к нему, новое выражение. Она смотрит на этого ухмыляющегося остроухого... на этого, а младший Хоук смотрит на неё, и теперь отчётливо понимает, как сам выглядит со стороны. Андрасте, неужели вот это можно не заметить? А возможно, он всё это время ошибался, и сестра действительно просто не хотела замечать? Теперь не захочет тем более. Теперь у неё есть проклятый эльф, которого она берёт с собой на рейды вместо Карвера, и последний просто изнывает от безделья и бессильной ярости, чуть ли не бросаясь на стены. Он волнуется и злится, что больше не может закрывать Мариан собой, хотя бы так меняясь с ней местами, становясь её покровителем, а не тем, кому покровительствует она сама. И когда сестра не берёт его на Глубинные Тропы, Карвер решает, что всё равно всё ей докажет, всё равно заставит смотреть на него по-другому. Что добьётся своего. Обязательно добьётся, когда Мариан вернётся (она ведь не может не вернуться, проклятье, это ведь его старшая сестра). Даже если для этого придётся её оставить.
|
Название: (не)идеальный Пейринг/Персонажи: м!Хоук/Бетани Хоук, м!Хоук/Изабела, фоном — Карвер, Лиандра. Категория: гет Жанр: драма Кинки: семья, горизонтальный инцест, каминг-аут, окончание внутрь, одновременный оргазм Рейтинг: NC-17 Размер: мини, 1095 слов Предупреждение: AU, в котором у Гаррета разница в возрасте с близнецами ~2 года Лиандра нарадоваться не может на своего старшего сына: Гаррет спокойный, рассудительный не по годам, серьёзный молодой человек. Он помогает отцу работать в поле, а ей — по хозяйству, у него золотые руки и за что бы он ни взялся — всё ему удаётся. Есть у него только один небольшой недостаток: малообщительность. Замкнутость, почти затворничество. Ему скучно со сверстниками, и Лиандре сложно вспомнить хоть одного парня в деревне, которого её сын мог назвать бы другом; все эти потенциальные «друзья», в свою очередь, тоже не особо жалуют Гаррета, дразня его «вороном» — за цвет волос или, может, за тёмный отцовский плащ, который тот носит. Лиандра думает, что всё это — от зависти. Глупые мальчишки. Завидуют тому, что он слишком хороший и правильный. «Мама, скажи мне, за что?» — опухшее лицо, синяк под глазом, кровь на губах, — «Почему я неправильный?», — он тянет к ней руки, но она отступает на шаг, в ужасе, — «Ты никогда не говорила мне, что это — плохо…» «Она не говорила — так я скажу», — рычит Малкольм, и бьет сына по рукам ремнём так, что тот падает на колени. Лиандра взрагивает, прогоняя от себя так некстати возникшее воспоминание. Нет–нет, всё это — в прошлом. Всё это было раньше. Всё забыто и исправлено. Сейчас он — идеальный. Идеальный старший сын. *** — Га-а-а-р-р-рет, — тянет Изабелла и пьяно хихикает. — «Ворон», значит? Ну да, ну да, у него даже в имени есть что-то такое, воронье… Гаррет. У меня был один знакомый Ворон, кстати! — она поднимает палец вверх. — Настоящий, антиванский. Но это долгая история. И не смешная. А ты меня прям развеселил, Карвер! Давай, расскажи ещё что-нибудь! — А мне что-нибудь будет за это «что-нибудь»? — хитро ухмыляется Карвер, придвинувшись к Изабеле и многозначительно заглянув в её бесстыдное декольте. — «Что-нибудь за что-нибудь», ха-ха-ха! — вновь смеётся та. — Да ты сегодня в ударе, младшенький! Ну ладно-ладно, не надо обидок, будет. Будет. — Тогда расскажу, — Карвер отхлёбывает эля и вытирает губы тыльной стороной ладони. — Расскажу тебе про «что-нибудь». — Се-екс. Милый мой, секс! Горячее, пожалуйста! — Да, про секс. Ну, почти. Можешь и секс нафантазировать там, если захочешь…. — А ты сам не фантазировал? — Ты сначала послушай! — Карвер наклоняется ближе и обнимает Изабелу за талию. — Это может возбудить не хуже, чем секс… — та пытается что-то возразить, но он продолжает: — Позор. Позор и разврат. Грех. *** Карвер почти ликует: Гаррет с Бетани опоздали к ужину, а это значит, что сегодня, в кои-то веки, будут ругать не его! Он с затаённым удовольствием наблюдает, как отец отчитывает брата и сестру, но с определённым недовольством отмечает при этом, что те продолжают оставаться подозрительно радостными. Венок из полевых цветов на голове Бетани особенно раздражает: он слишком весёлый. Хотя, постойте-ка… Дорога в соседнюю деревню не ведёт через поля. Зачем они, возвращаясь, свернули туда? Чтобы цветов нарвать? Не понятно. Карвер хмурится, сосредоточенно откусывая от ломтя хлеба, заедая супом, и косится на переплетённые ромашки с васильками, которые сестра повесила на спинку своего стула. Ужин идёт своим чередом: планы на завтрашний день, рассказ матери о каких-то деревенских сплетнях — всё это страшно скучно. Ничего интересного больше не происходит. Ровно до того момента, как Гаррет, после трапезы, не заявляет внезапно, что они с Бетани решили пожениться. У Карвера от удивления против воли открывается рот. «Мы любим друг друга, это серьёзно, и после всего, что было, мы должны…» Оплеуха отца заставляет Гаррета замолчать. Мать хватается за сердце, а Бет вскакивает, опрокидывая стул. Венок остается лежать на полу, придавленный его весом. Ночью, когда утихнут вопли, а Гаррета, которому отец «преподал хороший урок», запрут в погребе, Карвер прокрадётся в столовую, чтобы забрать увядшие цветы и положить их Бетани на кровать. Карвер не подозревает, что наутро, обнаружив их, она так расстроится и разозлится, что захочет придушить его, а в результате — чуть не спалит весь дом. Так её магический дар, наконец, проявит себя. *** — А ты когда-нибудь представлял её вместо меня? — мурлычет Изабела, сидя верхом на Гаррете. Возбужденный член упирается ей между ягодиц, но она не спешит оседлать его. — Что? — переспрашивает он, не особо утруждаясь, чтобы вникнуть в смысл вопроса. В нынешнем состоянии и думается-то с трудом. — Ну, её, Гаррет. Её. Вместо меня, — Изабела заводит руку за спину и обхватывает член пальцами, медленно проводя по нему вверх-вниз. Головка упирается в ладонь, и круговые, плавные движения кисти заставляют Гаррета дышать с ними в такт. — Кого… Её… Изабела немного привстаёт, направляя член внутрь себя, и затем медленно опускается на него. Гаррет закрывает глаза и кладёт руки ей на бедра, но она спихивает их, недовольно фыркнув; ах да, они же договорились, что сейчас «её черёд». Ладно. — «Кого-кого», у тебя, можно подумать, так много вариантов, — Изабела наклоняется к его губам и, прежде чем поцеловать, выдыхает: — Бетани. Гаррет резко открывает глаза и пытается сесть, но Изабела упирается ему в грудь рукой и качает головой, а затем сжимает мышцы влагалища. Дразнит. Насаживается глубже. Он снова откидывается на подушку и вдыхает сквозь сжатые зубы. — Если бы ты сейчас… Всадила мне в грудь свой кинжал… Это было бы милосерднее… — говорит он, чередуя фразы с паузами. — Но менее сладостно, м-м? — её голос полон лукавства. Она ускоряет темп, а Гаррет издаёт звук, похожий на сдавленный смешок. — Значит так, да? Каждый раз? Каждый демонский раз. Чтоб её… Гаррет предпочитает промолчать. У него слишком хорошее воображение, но когда дело доходит до этого, сестра приходит в его мысли сама. Представлять ничего особо и не нужно: это её руки гладят его по груди. Это она зажимает его соски между пальцев и целует в шею, двигая бёдрами всё быстрее. — Потому что ты так ни разу и не решился трахнуть её, мой правильный, пра-а-а-вильный Гар-р-р-р-ет? — нежно рычит Изабела, кусая его ухо. Нет, он не решился. Зато сейчас он внезапно решает поменяться ролями: через несколько секунд возни и недовольного мычания Изабела оказывается снизу, прижатая к кровати его телом. Движения Гаррета лишены грубости. Он никогда не имел её жёстко, не терял контроля над собой, несмотря на то, что несколько раз она даже сама просила его об этом. И теперь она понимает, почему так: он никогда бы не позволил себе быть таким с Бетани, а сейчас Изабела для него — она, и…. — А ещё ты представляешь её, когда кончаешь. Потому что в меня ты можешь кончить, в неё не мог бы, да? — она обхватывает его ногами. Все эти фантазии заводят её не меньше чем самого Гаррета. И снова — в точку. Это ведь совершенно недопустимо: излиться в неё, заполнить её собой, быть внутри до конца… Он кончает, войдя так глубоко, как может, не причинив боли, и за вспышкой собственного наслаждения чувствуя, как мышцы вокруг его члена ритмично сжимаются. Гаррет знает, что никогда не позволил бы себе сделать этого с Бетани. Это может привести к последствиям, а он всегда думает о последствиях. Но, Создатель, как же он хочет… — Я знаю, что ты обязательно сделаешь это с ней, — греховно шепчет Изабела, целуя его в губы.
|
 Название: Лучшее для малышки Вишенки Пейринг/Персонажи: м!Хоук/Бетани, фоном — Карвер, Лиандра и Малкольм Категория: гет Жанр: романс Кинки: юст, лишение девственности, нежный секс, горизонтальный инцест Рейтинг: NC-17 Размер: 2868 слов «Я стану лучшим для нее» — всегда напоминал себе Гаррет. Бетани, сестричка, ну как ее не защищать? Милая, растущее на его глазах золотце, в шесть лет тянущая за брюки и в те же шесть лет учившаяся "играть" под внимательным взглядом отца, напряжение в плечах которого не спадало каждый раз, когда в руке дочери зажигался "огонек". Откуда сыновьям знать, каково это — родиться в мажеской шкуре, в теле, что само исторгает из себя магию? Но Гаррет пытался ее оберегать, неуклюже, примитивно, слишком неумело для мага — с обычным оружием в руках. Карвер его не понимал, ворчал, что он подсел "на дурацкие магические трюки, храмовникам на такое не плевать". Гаррет злился, с каждым годом отвешивая младшему все больше подзатыльников, зная, что тот ворчливый раздолбай и (он так и не научился этого скрывать) противный нытик. И пропорционально этому недовольству Карвером росло его восхищение и тревога за Бет. Карвер так и не понял, как ей тяжело. А Гаррет — вполне. И не только это. Джустиниан... Эту солнечную пору Бет любила проводить где-нибудь подальше от дома. Когда не грузили с работой по дому, были проверены все занятия из книг по магии и Малкольм уходил куда-нибудь на свой надел или помогать жене, она оставалась в поле или у реки под присмотром Гаррета. Тот на двенадцатом году жизни брал на себя такую обязанность и лишь шесть лет спустя понял, что далеко не зря. Но в первый раз это "не зря" далось ему слишком нелегко. Речка была мелкая, болтливо-журчащая, с такой же мелкой (ногам не пораниться) галькой на едва видимом за переливчатым потоком дне. А главное — днем она была самой безлюдной. Напившись воды, потренировавшись с отцом, Бет с радостью неслась купаться, с хохотом убегая от порой ворчавшего "Сложи вещи, а то потеряешь ведь" Гаррета вниз к воде. Он временами боролся со сном, ожидая, когда она накупается и лишь потом лез в воду сам. В этот раз пекло еще сильней, Бетани бегала сначала по лугу, потом чуть не уронила сумку с хлебом и сыром в речку, но успела вовремя поймать и просто вручила Гаррету еду со словами: "Жуй, раз боишься проголодаться! Мама все равно приготовит еще, как вернемся". Ну а Гаррет, что-то буркнув, все же спустился по крутому берегу в тень, боясь за пока не скисший вместе с хлебом сыр. Пока Бетани раздевалась, он наспех прожевал один кусочек и отложил сумку. Злиться на Бетани не представлялось возможным, тем более что она не специально убежала вперед и, торопясь купаться, чуть не скормила их провиант реке. Но произошедшее дальше застало его врасплох, остатки недовольства куда-то улетучились, когда за спиной тихо прошептали: — Братик, закрой глаза! Я для тебя кое-что приготовила! Гаррет послушно уселся на камень и с улыбкой закрыл глаза. Ушей и лба сразу же коснулось что-то легкое и щекочущее. «Венок» — догадался Гаррет. — Открывать? — спросил он. — Да! — едва слышно засмеялась Бетани. В воде отражалось нечто белое и желтое. — Какие цветы? Я же не вижу, — смуглая рука пригладила кудряшки Бет. — Угадай! — стала болтать она босыми ногами в воде. — Ну... Одуванчики и... Наверное, ромашки — И что еще? — Не знаю, вот правда. — Ты подумай, а я пока поплаваю, — высоко поднимая ноги, зашла в воду Бетани. — Да, хорошо, — рассеянно донеслось у нее за спиной. Когда она окунулась и, как учил отец, перебирая руками по глади, отплыла подальше, Гаррет лишь на секунду прикрыл глаза. И только он собирался одернуть себя за то что отвлекся и не следил за сестрой (ему восемнадцать, он почти за старшего!) как ему помешал резкий звук у самого уха. Он было обернулся, как прямиком в глаз ему начало метить нечто темное, кажется, шмель. Он попытался отодвинуться, но упрямое насекомое все равно летело прямо к его лицу. Гаррет встал. Но у шмеля было свое мнение относительно этого веночка и голова Гаррета считалась за вполне органичное продолжение поляны. Где-то вдалеке мелькала спина Бет. Гаррет уже пятую минуту пытался договориться с насекомым по-хорошему, но шмель видел в нем лишь движущийся источник то ли нектара, то ли пыльцы и Гаррет был слишком занят мирными переговорами, чтобы это уточнять. Тогда он решил снять венок, пока сестренка не видит и дождаться пока вредитель с жалом улетит подальше. Увы, рядом оказалась Бетани. И Гаррет предпринял первое, что привык делать в подобных случаях: — Бетани, беги! Тут шмель меня атакует! Бет решила, что если уж не шмель, то явно сам Гаррет хочет искупаться и проплыла мимо к своим вещам. Шмель же заинтересованно кружил вокруг Гаррета, жужжа в знак своих серьезных опылительских намерений. И лишь зашедший с брызгами и фырканьем в воду Гаррет заставил его отступить и улететь куда-то в поле. Получилось неловко. Штаны придется долго сушить, рубашку тоже придется оставить сохнуть на перилах мостика неподалеку. Бет лишь сидела на камне и недоуменно наблюдала за «великим побоищем». И только когда Гаррет с облегчением начал выбираться на берег, спросила: — Так на тебе все это время был венок? — Ага, — бездумно отозвался Хоук. — Так почему ты его не снял? — Ну, — только сейчас дошло до Гаррета, — твой подарок... Тем более, что один цветок я еще не угадал. Бетани вдруг засмеялась, да так сильно, что затряслась от этого всем телом, которое показалось ему слишком хрупким чтобы вот так долго трястись от хохота. И в то же самое время Гаррету захотелось прижаться к ней поближе, чтобы прочувствовать как судорожно этот хохот передастся и ему, притянуть поближе, чтобы кожей ощутить, как она смеется. И в то же самое время он судорожно хотел вздрогнуть, норовил потянуться к своей ладони, чтобы по ней ударить ибо в голове все стучало "несмейнесмейнесмей, она маленькая, она точно надломится от этого смеха как тростинка, она твоя сестра, не обижай ее". А тянущаяся к своей рубашке Бет все смеялась над его криво сидящим на голове венком, не зная, что еще не имеет в виду под своим «не обижай». Ночью он думал о произошедшем. Не понимал. Заснув, видел поле. Резво скачущую малышку Бет. И ощущал, что теперь может приникнуть всем телом и с каждым разом — все дольше, с каждым днем и годом — с нарастающим влечением. И сестре это будет все больше и больше нравиться. Проснувшись, он понял причину своих мыслей, пристыженно сбивая пятками в угол чуть влажное одеяло. Нет! Он не имеет права. А Бетани все ходила с ним летом на речку. И ночами все повторялось заново, но уже наяву: скомканное одеяло, сцепленные зубы, упреки за слабость и стыд. Он должен был защищать ее, а повел себя будто перед ночью на сеновале с какой-нибудь глянувшейся девчонкой! За что ей это? За что ему такое требующее ее тело? Кроме вины его терзали обида и некое непонимание, откуда возникло это все. Он терзался вопросами и в уме всплывало "так было всегда и это еще не итог" вместо иного ответа. А потом пришло... принятие, что ли. Не сразу, но Гаррет для себя понял: да, он ее обожает. Да, хочет чтобы это было взаимно. Да, Бет еще маленькая. Но у него пока еще есть время. А для начала нужно показать, что он и впрямь достоин этой самой взаимности. Что он понимает и принимает ее. Что он и впрямь лучший. И станет им. Бился лучше Карвера. Помогал маме наравне с ней. Не стеснялся выказывать все свою доброту и остроумие по отношению к ней. Заботился. Берег. И (иногда — тайком) отваживал от нее обидчиков, а потом — и ухажеров. Последнее — еще более скрытно. И каждый год все повторялось: лето, речка на одном из концов Ферелдена, доверчиво раздевавшаяся при нем Бет, его радостно отмечавший как у нее растет грудь и тянется ввысь тело, взгляд, оправдываемое им доверие Бет и влажные от спермы руки по ночам. Но стремление стать лучшим для нее не сбавляло обороты. Он учился сдерживаться не хуже, чем держать меч в руках. В этот же раз была зима. И Винтерсенд они встречали около Денерима. Карвер и родители уехали на ярмарку, а заодно — и отправить письмо Гамлену, хотя тот на них никогда не отвечал. То что они остались одни, что не надо себя привычно одергивать, думая о родителях, о Карвере, не стесняться своего почти влюбленного, пока сестра не видит, взгляда, со спокойной улыбкой на лице следить за ней, пока она ищет парочку свитков по магии, спрятанных за посудой. Бетани что-то тихо напевала, раскладывая найденные части трактата на столе, до автоматизма быстро собирая их в нужном порядке. Хоук, забыв обо всем, засмотрелся: испарина из-за жарко натопленного очага на кухне на плечах, яркая праздничная косынка на пояснице, завязанный почему-то под грудью, мелькавшие из-под рубахи (выходить вечером ни к чему, воды они уже принесли) икры. Слишком вальяжный и жадный выходил у Гаррета взгляд. Но чем больше он на нее смотрел, тем чаще вспоминал: вишневые от маминого варенья губы, красные от мороза щеки, подаренный отцом алый платок, и вишневые — всегда в его снах, но не наяву — соски. Его Бетани, его Вишенка. Самое дорогое, сокровенное. Он себя ничем не выдал, пальцем не тронул без ее согласия, чтобы там не болтали о напористости с девушками (его сестренке — и вместо чувств подсовывать наглость? Нет, она всегда заслуживала иного). Тем более, что она росла при нем, он знал, как она ценит заботу и ласку. — Гаррет, ты чего? — Бетани подошла поближе, не зная, стоит ли ей использовать магию, — У тебя глаза блестят как в лихорадке. Может, мне все-таки проверить... Гаррет с опозданием и ужасом понял, как на нее только что смотрел. И она... все видела. Проклятье, чем он только думал?! Все, что он для нее сделал он разрушил в один миг! Он, отвадивший от их дома ненужных кавалеров, так просто взял и выдал себя? Третий год, как все парни в округе болтали: как она выросла и — Гаррет запрещал себе об этом думать, но лишь надеялся — для него. Ее доверие было слишком ценным, хрупким. Как он мог сплоховать? А потому ответил: — Нет, все в порядке... Вишенка. Он и сам не понял, почему это вдруг решил назвать ее прозвищем из собственных грез. Но вместо этого лишь смог разобрать тихое: — Вишенка? Так... так это правда... — Что, — судорожно выдохнул Гаррет, — что правда? — Значит, мне не приснилось... — Что именно, — уронил, вставая, собственную рубаху со стула Гаррет, — тебе приснилось? — Ты так зовешь меня... Когда... — она готова была отступить на шаг, если не убежать, под ошарашенным взглядом Гаррета, — когда... когда я тебе... когда я тебе очень нравлюсь... — она замолкла и стояла точно оцепеневшая. Гаррет и впрямь чувствовал себя так, будто сестра пропустила через него молнию из собственного посоха: недвижимо, точно и не дыша от удивления. Но еще более его поразили расширенные зрачки Бет. Она смотрела на него и... любовалась? Гаррет и радовался, и не мог поверить: это правда? Все, чего он добивался — сбывается? А между тем что-то внутри подсказывало ему: она поймет. Просто нужно подождать, она сама признается. Он и сам не осознал, как ее протянутая ладонь вдруг оказалась у него на плече, и как трудно стало не думать о том, что хоть бы раз она провела пальцами ему по груди. — Гаррет, — подошла еще ближе Бетани, — скажи, это ведь правда? Я тебе нравлюсь? — Да, Бетани, — ласково проговорил Хоук, — это правда. Он держал в ладонях, едва касаясь мозолистыми подушечками, ее лицо и видел, что ей ни капельки не противно от осознания сказанного. Большим пальцем он попытался аккуратно коснуться ее рта, осторожно проводя по губам. Бетани непонимающе заморгала и он поспешно убрал руки, пока она не отстранилась, но был прерван: Гаррета пыталась поцеловать Бет, точно проглотив с языка его беспокойное "Извини", по-наивному неумело сжимая губы и комкая кусок зачарованной кожи на груди. В ответ оставалось лишь продолжить, потому что Гаррет знал: если это вдруг опять его самый желанный сон, то ему явно стоит прижать ее к себе, перебирать между пальцев волосы, вдыхать запах лириума и ромашек, пока грезы не закончились. А если же явь — то брать на себя все, что будет таким трудным для Бетани, контролировать себя также, как и сейчас. Когда Бет открыла глаза, он только и мог, что улыбаться. Потому что самое важное оказалось явью и это было только началом. Он пока еще не знал, насколько далеко Бет захочет зайти. Потом они опять уехали, осели в Лотеринге, затем начали выкручиваться и там, пытаясь уединиться в лесу под видом тренировок, учась быть откровенными друг с другом и физически. Потом умер из-за отравленной храмовничьей стрелы Малкольм... И Бетани стала уединяться с ним чаще. Он мог бы списать это на своеобразное утешение, ведь Лиандра еще полгода назад читала молитву над погребальным костром мужа, а им всюду слышались его упорные шаги и уверенный голос. А Бет все говорила, что скучает по папе, что ей снятся кошмары, и чтобы успокоиться ей нужно поспать рядом с Гарретом. Сам же сбривший бороду Гаррет становился гораздо меньше похожим на отца, но это ни капли не мешало Бетани засыпать у него на руке. А когда Гаррет прислушивался, то всегда ее при случае будил, зная что мама и Карвер уже спят. Вот тогда-то под обшитым рукой Лиандры одеялом и зажигался крохотный синий огонек и поднимая одними пальцами, почти не касаясь, на ней сорочку брат отрывисто целовал ее бедра, свободное запястье, смуглый живот, ориентируясь почти вслепую, шумно вдыхая и закрывая глаза, лишь позже разворачиваясь боком, давая любопытным рукам "рассмотреть" себя, задержаться на плечах и спине чтобы когда-нибудь днем услышать украдкой "красивый", но не больше. Пока что. *** Но слухи полнили юг, кто-то твердил про собираемую королем армию и то, что нужны добровольцы и Бетани все чаще вздыхала, будто чего-то боялась. — Бет, — с тревогой смотрел на нее Гаррет, — если мне и придется уйти, то лишь из-за Карвера. Он дурак и ничего сам без меня не сможет. Наверняка только мечом махать. Вишенка лишь опускала плечи, словно боясь чего-то неизбежного. Гаррет и впрямь не хотел бы оставлять ее одну на растерзание храмовникам, но они явно рисковали, несмотря на то, что научились это скрывать. И однажды Бетани попросила большего. Гаррет радовался, по привычке чутко следя что происходит в доме на слух. Но по счастью, они были одни, а дом так и стоял на отшибе. Руки Гаррета скользили у Бет под юбкой, когда она прервала его: — Стой. Начни с груди. Я... мне нужно больше. — Скажи, если что не так, — по привычке отозвался Гаррет. А руки норовили дрогнуть — Создатель, он же ее наверняка этим напугает — но завязки поддавались, а Гаррет уже знал, что увидит за шелковым шитьем корсажа. И готов был радоваться еще больше, ведь он не впервой, он уже все видел, он сумеет ей не навредить. И далеко не вредил: Бетани чуть не похныкивала от удовольствия, когда он сосал ее груди, гладил до самых коленок бедра, задирая подол как можно выше подол, время от времени расставляя ноги шире, чтобы не свалиться с жутко скрипучего стула. «Я и впрямь стал для нее лучшим» И все же им пришлось переместиться на знававшую подольше всяких гарретовых «стыдно» и «нельзя» кровать. Ореховые глаза Бетани безотрывно следили за ним, даже когда она снимала юбку и придвигалась ближе, чтобы Гаррет развязал платок на шее, за эти два года уже в разы смелее интересуясь его таким же смуглым, как и у нее, телом. — Сама начнешь с пальцев или мне? — больше едва касаясь, чем гладя ее плечи, спросил Гаррет. — Так ты виде.. — Бетани аж перевернулась на спину от удивления — Да, — чмокнул ее в макушку брат, — И если хочешь, то в этот раз буду я. — Ты, — прижимая коленки к груди, кивнула Бет. Гаррет теперь понимал, насколько для них лучше, что он видел все. Бет он нравился, Бет захотела принимать его любым, а сейчас обвивала извечно ласковыми руками его шею, закинув ступни куда-то ему за спину, и по-кошачьи льнула то к касавшихся до губ и клитора пальцев (чувствовалось нежнее и внимательней, чем когда братик подносил те же измозоленные пальцы к ее рту), то к гладившей по плечам, невесомо придерживая, гарретовой ладони. Он и не думал, что сестра согласится, но когда ей стало легко принимать в себя его пальцы, все же довольно шепнула: — Теперь... теперь можешь войти. «Я же..» Гаррет входил осторожно, задерживаясь каждый раз из-за нахмурившихся бровей Бет, каждый раз пытаясь то ли ободряюще удержать за руку (выходило плохо и пришлось отпустить) то ли утешающе гладить где-нибудь под коленкой, пока не пройдёт боль. «и впрямь...» Он всегда думал: как у него получится? Сможет ли он двигаться так же осторожно, как и полагал? Выдержит ли его вес Бет, чьи слипшиеся локоны сейчас ритмично скользили по постели? В ответ лишь вышло услышать ее «Да». А еще — морщиться от напряжения, пытаясь не увлечься: Бетани тяжело, у Бетани все в первый раз. «самый лучший?..» Выйти пришлось раньше, а оборачиваясь к Бет опять — надеяться, что от увиденного у нее будут не такие испуганные глаза, как он себе представлял. Но она лишь слегка непонимающе склонила голову и снова потянулась к нему: — А... Гаррет, что это было? Разумеется, он долго думал, как будет ей объяснять, что произошло. Слова выговаривались с большим трудом, но все же Бетани его поняла. — Надеюсь, мне и правда будет нравиться больше, — пристально разглядывая сопящего Гаррета, проговорила Бет. — А если хочешь, — часто дыша, прошептали ей на ухо, — могу начать сначала, как ты и просила приласкать. Но Вишенка лишь мотнула головой в знак отказа, а Гаррет гладил намокшую от пота шею, плечи, грудь, точно пытаясь впитать подушечками пальцев эту вызванную им дрожь, пока Бет постанывала, почти целуя, ему куда-то в живот, помогая себе достичь удовольствия в том, что (пока) недодал ей он. А Гаррет лишь тянулся губами туда, куда не доходили его руки, помогая Бет достичь желаемого, ведь ладони у него ради нее стали умелые не только с мечом. Когда она кончала, Гаррет лишь норовил придержать ее за плечо: все нормально, милая, я здесь, я рад что тебе понравилось. «Я и впрямь стану для нее лучшим» Через месяц начался Мор. Гаррет все так же боялся оставлять ее с мамой одних, но у него была лишь надежда, что армия остановит орду и он с Карвером вернется домой. Он сделает все, чтобы выжить, только бы Бетани была в порядке.
|
Название: Пытка нежностью Пейринг/Персонажи: Гаррет/Бетани Категория: гет Жанр: ER, романс Кинки: нежный секс, оральный секс, воссоединение, горизонтальный инцест Рейтинг: R Размер: 906 слов Примечание: 1) СС!Бетани, ужесточенная жизнью в Ордене; 2) Не совсем представленная ранее заявка, но по просьбе: Хоукцест-тим, додайте Гаррет/Бетани без страдашек, Создателем молю!Каждый раз Гаррет словно издевается. Бетани уже давно не бегает к старшему брату с каждой проблемой, не плачет над разбитыми коленками, не приходит к нему ночью после пробуждения от кошмара за утешением. Теперь она сама принимает решения, умеет лечить раны от кривых мечей Порождений Тьмы и даже зашивать на себе те, с которыми одной магией не справиться. Последние слезы были пролиты в день, когда пришло письмо с известием о смерти мамы, а кошмары теперь привычны и меркнут в сравнении с реальностью и Глубинными Тропами: бесконечными монстрами, войной без окончательной победы, прощанием со старшими братьями и сестрами по Ордену, что слышат Зов уже слишком долго. Бетани носит только броню, часто сбивается на грубую солдатскую брань, лезвием посоха дерется не хуже опытных копейщиков, на поле боя держится спокойно и уверенно, и колени от страха уже давно не дрожат. Бетани больше не нуждается в защите и поддержке старшего брата. Бетани давно скорее сильный воин, чем хрупкая женщина. Но каждый их раз она забывает об этом.
Гаррет действительно издевается. Он прячет улыбку и ведет губами по шее так медленно и легко, что от недостатка и избытка ощущений одновременно Бетани хочется громко выругаться, схватить его руками за волосы и самой показать, что и как нужно делать с голой и распаленной женщиной, которую он видит впервые за год. Но брат держит крепко и мягко, прижимает ее запястья к постели по обе стороны от ее головы и легкими поцелуями идет ниже, одуряюще медленно, дышит горячо на покрывающуюся мурашками кожу и совершенно игнорирует сбивчивые просьбы хоть немного ускориться. Бетани хочет быстрее и одновременно сходит с ума от плавности и нежности каждого прикосновения и поцелуя — ключицы, грудь, под ребрами, живот, кончиком языка едва ощутимо обводит пупок - тает в неизменно бережных объятиях и забывает о том, какой стала. Забывает о бесконечных кошмарах жизни Стража, забывает о глухом одиночестве в вечной, наполненной шорохами монстров, тьме, забывает о необходимости быть сильной и стойкой, необходимости самой вести за собой младших Стражей. Сейчас Бетани снова младшая, беззащитная, открытая, и Гаррет — ее опора, защита и поддержка, спасение от себя самой.
Ее брат резок, жесток и груб для каждого, кто его знает. Он зло шутит и не боится запачкать руки, он не жалеет противников и никогда не оставляет их в живых. Но здесь, когда Гаррет встретил ее во дворе Скайхолда, прибывшую после спасительного побега на далекий север к оставшимся Стражам, и отвел к себе в покои, здесь, поздней ночью в темной комнате, когда они остались одни, Гаррет берет ее на руки так же легко и бережно, как и много лет назад, опускает на простыни и целует сухими обветренными губами так аккуратно и нежно, что у совсем отвыкшей от такого Бетани мгновенно сбивается дыхание и дрожь бежит по спине вдоль позвоночника. Она чувствует его поцелуи внизу живота и слишком громко для их звенящей тишины выдыхает, выгибается и запрокидывает голову назад, ощущая, как он пальцем ведет по ее лобку и ниже, обводит чувствительный клитор и останавливается у входа, едва его касаясь. Бетани стонет, балансируя на самой грани, когда еще немного и возбуждение может схлынуть, но Гаррет никогда не ошибается, и остается только кусать губы в попытке не быть слишком громкой. Он слишком хорошо ее знает и доводит этой самой гранью до полного безумия каждый раз, ни разу не поддаваясь ее обманчивым просьбам.
Бетани все еще злится на него за то, что он договорился и отправил ее отряд прочь на север, даже не поговорив с ней, оставив ее без права голоса, без возможности быть там, где ей действительно нужно было быть. Просто в один день пришел приказ сверху о новом направлении, и у нее не оставалось никакого выбора. И, подъезжая к Скайхолду, она все еще хотела с ним поругаться, высказать все, потребовать больше не делать из нее глупую и несамостоятельную девицу. Она даже уже начала спор во внутреннем дворе крепости, едва увидев его, давя в себе облегчение и радость, что жив, здесь, она снова видит его, он в порядке.
Конечно же, в результате все так, как хочет брат. Гаррет убирает пальцы и прижимается губами, дразнит самые чувствительные места легкими прикосновениями языка, руками мягко удерживает ноги, чуть поглаживая большими пальцами внутренние стороны бедер, и она больше совсем не может думать. - Может, прекратишь уже меня мучить? - шипит Бетани, и фраза обрывается резким выдохом на конце, когда Гаррет подтягивается выше и медленно входит в нее. Он замирает на середине и тихо смеется, целует ее в уголок губ. - Я тоже скучал по тебе, малышка. И, разумеется, он совершенно не слушает ее не слишком искренних просьб и двигается так же осторожно, как и в самый их первый раз годы назад. Но даже тогда Бетани эта нежность не нужна была так, как теперь. Гаррет чуть выпрямляется, принимая более удобное положение. Все такой же безумно красивый — самый лучший, самый прекрасный из всех, кого она когда-либо видела. Никто более не был ей интересен, никто не мог с ним сравниться.
Слабый свет свечей у кровати позволяет в который раз рассматривать широкие плечи, сильные руки, мощный торс, рельеф на животе, который она так любит исследовать пальцами. Глаза Гаррета сверкают бликами в темноте, а взгляд их направлен только на нее. Бетани всегда не может дышать от этого взгляда, даже сейчас не находя в себе силы этому противостоять.
Когда эта пытка нежностью заканчивается, и Гаррет ложится рядом, обнимая ее и прижимая к себе, Бетани больше не хочет ругаться и спорить. Он никогда не перестанет считать ее маленькой и беззащитной, какие бы ужасы и испытания она ни преодолела. Но именно это ей и нужно. Ее любимый старший брат всегда знал ее лучше ее самой.
|
 |
-
-
12.03.2016 в 21:30Мне не хватало немного ангста, особенно учитывая, что он ну пипец как обоснован, так что спасибо
Доказать
Ой, красота! У меня сейчас ощущение, что вы по каждому кинку из списка на лайт-тур что-то написали - и это круто
(не)идеальный
О, а хорошая интерпретация. Хотя, хм, это, наверное, опять только мое видение, но характеры немного не зашли. Изабелла, в частности, хотя, чувствую, я просто чересчур сильно люблю ее, чтобы адекватно судить
Пытка нежностью
Прекраснота! Кинк с большой буквы, ябсказал. Очень зашло! Автор, ты хорош как черт-искуситель
Спасибо, команда! Жду вас с такими же бомбовыкладками в следующих турах
-
-
12.03.2016 в 21:34-
-
12.03.2016 в 23:58Заказчик ака автор просьбы в тихом восторге. Додали!
Особенно Бетани прекрасна. Непривычно видеть Солнышко в таком амплуа, но очень-очень понравилось.
-
-
13.03.2016 в 00:01Спасибо тебе, добрый читатель! Автор счастлив, что зашло
-
-
13.03.2016 в 00:50Все было просто идеально, пока откуда-то не вылез выкидыш. Но вы же не виноваты в моих сквиках, так что можете читать про "все было просто идеально". Мой любимый хоукцест
Доказать
Так как я уже сказала, что это мой любимый пейринг из возможных в вашей команде, то будет некрасиво, если я промолчу в отношении вашей работы. К сожалению, мне совсем не зашло. Я не очень понимаю почему, но сердцу не прикажешь. Сэд, бай тру.
(не)идеальный
Иза тут просто конфетка ))) И секс написан прекрсано!
Все остальное немношк странное
Пытка нежностью
Очень хорошо написано! Просто очень! И хотя я не курю эту пару, мне понравилось ))
-
-
13.03.2016 в 02:23Очень классно, автор
-
-
13.03.2016 в 10:39-
-
13.03.2016 в 13:04Ой, красота! У меня сейчас ощущение, что вы по каждому кинку из списка на лайт-тур что-то написали - и это круто Вот в таком юстоварианте мне этот пейринг очень даже зашел, спасибо!
*брове-брове на слова про каждый кинк* Рада слышать, что юст удался и зашёл. Спасибо. *---*
[L]Гость в 00:50[/L], Доказать
Так как я уже сказала, что это мой любимый пейринг из возможных в вашей команде, то будет некрасиво, если я промолчу в отношении вашей работы. К сожалению, мне совсем не зашло. Я не очень понимаю почему, но сердцу не прикажешь. Сэд, бай тру.
Ну, бывает. Именно что сердцу не прикажешь. Так что я просто понадеюсь, что смогу Вас порадовать в следующих турах. :3