Название: Бумажные птички
Пейринг/Персонажи: Андерс/ОЖП/Карл
Категория: гет, условный слэш
Жанр: повседневность, юмор, ангст
Кинки: treesome
Рейтинг: R
Размер: ~ 3300 слов
читать дальше
Растрёпа Тэсс сидит над столом в библиотеке, что-то выписывая из толстенной книги. Кончик её языка от усердия высунут наружу и немного прикушен, а короткие тёмные волосы, как всегда, торчат в разные стороны, оголяя по-цыплячьи тонкую шею.
Для Андерса это слишком большое искушение. Он осторожно подкрадывается сзади, вытаскивает из кармана гусиное перо и щекочет им шею Тэсс. Та вздрагивает и роняет на пергамент большую кляксу.
— Ты знаешь, что очень вредно часами сидеть в библиотеке? — бодрый голос Андерса заглушает рассерженное шипение Тэсс, и он так и не узнаёт, куда ему пойти со своими глупыми шутками. — Карл тоже так сидел, а потом у него выросла борода. Не то, чтобы я был против бороды, но, пожалуй, без неё ты мне нравишься больше…
— Я готовлюсь, — бурчит Тэсс и отворачивается к столу. — Твой учитель разве не дал тебе задания на сегодня?
Андерс отвечает, что ради неё он в любой день совершенно свободен, но она молчит, и спина её выпрямлена и неумолима.
Потерпев здесь неудачу, он принимается слоняться по библиотеке. «Всех этих книг и за всю жизнь не перечитать», — думает он с досадой. «Какой толк в книгах, если никогда не увидишь того, о чем в них написано?»
В другом конце библиотеки курчавый храмовник смотрит на Солону Амелл, а Солона Амелл, подперев рукой щеку, смотрит в потолок и позёвывает. Ей читать явно лень.
Андерсу сейчас тоже всё лень. Он — воплощение демона Праздности, самого чудовищного из всех демонов, осаждающих младших учеников Башни Круга в летний солнечный день. Завтра из Денерима возвратится Первый Чародей, и очень скоро им будет разрешено идти на прогулку.
Но когда это ещё будет! А вкусить первых плодов от ленивых летних удовольствий хочется уже сейчас.
Общее настроение настигает и Растрёпу Тэсс вместе с солнечным светом, который падает на её левую щеку, и Андерс, вернувшись к ней, видит — ничего уже она не выписывает, только мрачно обводит поставленную кляксу.
Он садится на соседний стул и как бы невзначай кладет ладонь на её острую коленку. Она никак не реагирует, и тогда он продвигает ладонь выше, массируя её бедро.
— Тебе не кажется странным, что Ирвинг разрешает практиковать огненные заклинания в библиотеке?
— Вот что ты пристал, а? — обреченно спрашивает она. — Ещё увидят.
— Не увидят, я везучий.
Храмовник, который смотрел на Солону Амелл, вдруг появляется из-за стеллажей, и рука Андерса убирается с ноги Тэсс так быстро, как мелькнувший в воде пугливый лосось.
— И ловкий. А ещё у меня самый большой…
— Ну, я бы поспо…
- …целительский талант, не веришь, спроси у Винн. Не говоря о прочих моих достоинствах…
— Не утруждайся, я прекрасно вижу очертания твоего таланта и прочих достоинств.
Это их особый ритуал, часть игры в любовь, которая продолжается уже два года. В первый раз это случилось, когда Андерса выпустили из карцера после очередной попытки побега. Тэсс тогда исполнилось четырнадцать, и она очень неуклюже пыталась скрыть, что рада его возвращению. Она потом сказала, что просто хотела как-то его утешить.
— Я раздобыл ключи от старой кладовой, ну, помнишь, где ещё что-то взорвалось полгода назад…
— Очень заманчиво. Погоди, а откуда ты взял ключи? Андерс, ты что, украл их?
- …и Карл достал всяких вкусных штук. Отличная будет вечеринка.
— Мне нужно сегодня ещё позаниматься, — говорит Тэсс унылым голосом. — И встретиться с учителем энтропии, а потом ещё на молитве отстоять.
Андерс скорбно поднимает брови.
— Ну хорошо, я приду, — Тэсс закатывает глаза и как будто в первый раз за день улыбается. — Только не делай такое лицо — ты сам на себя становишься не похож.
***
— Я принес вино, пироги с рыбой и яблочный рулет, — деловито перечисляет Карл, большой любитель делать запасы на черный день. Иногда ночью Андерс просыпается от того, что тот в соседней койке чем-то с аппетитом хрустит.
Огонек на пальцах у Андерса освещает небольшую комнатку, которая в этом мерцающем свете выглядит довольно мрачно. Ветхие, щелястые ставни здесь закрыты, и он незамедлительно идёт к ним, чтобы распахнуть их настежь.
Когда распахивает, то на секунду зажмуривается. Закатное солнце появляется из-под верхнего края окна и выхватывает из темноты их пыльную кладовую, окрашивает её в приглушенно-розовые тона, и она теперь выглядит вовсе не мрачно, а загадочно и по-странному уютно.
«Это оттого, что никто больше не помнит об этом месте, — думает Андерс, у которого от этого тёплого света бегут мурашки по коже. — Это наш секрет».
Вместе с закатным солнцем к ним торопливо, как запоздавший гость, пробирается тёплый ветерок, и Андерс с наслаждением вдыхает ароматы леса и реки, которые тот приносит с собой.
— Ну смотри, Карл, — мрачно говорит Тэсс и оглядывает комнату, в которой они все оказались.
Вдоль стен здесь нагроможден разнообразный хлам, в котором выделяется чудовищных размеров кресло, изгрызенное мышами. Не найдя более подходящего места, Карл сваливает всю перечисленную им еду на подоконнике.
— Вот этого балбеса, — Тэсс кивает в сторону Андерса, и Андерс делает обиженное лицо, — Ирвинг любит, а тебя усмирит и не почешется. И меня, кстати, тоже… — уже тише добавляет она.
— Да никто вас не усмирит.
— Мне бы твою уверенность. Карл, а никто не спрашивал, куда это ты собрался со всей этой едой?
— Видишь ли, Тэсс… Просто борода придает ему вид серьезного, ответственного и целеустремленного человека. А таким не принято задавать всякие глупые вопросы.
— Твои издевательства над моей бородой, юный мой друг, выдают в тебе человека крайне невежественного. У которого, к тому же, на лице ничего не растет, кроме непомерно длинного носа.
— Ну да, конечно, я просто завидую твоей красоте и мужественности.
У Карла голос спокойный и рассудительный, из-за чего он кажется ещё старше, чем есть. А он старше Андерса на целых пять лет, но до сих пор не прошел Истязание. Этот факт весьма веселит других младших учеников Башни.
Зато из всех них он самый опытный. Во всех смыслах.
— Начнем с вина, — мудро объявляет Карл и распечатывает горлышко. — М-м, ривейнское. Наверное.
— Лучшая фраза, что я слышал за день, — отзывается Андерс.
— Думаешь, мне стоит это пробовать? Я помню, что было в прошлый раз, — с сомнением говорит Тэсс, но все-таки прикладывается к бутылке после Андерса. — Фу, ты всё горлышко обслюнявил, нельзя ли поаккуратнее?
— Кто бы подумал, что ты будешь такой брезгливой, — Андерс обходит их сегодняшнее укрытие и, подойдя к огромному креслу, укрытому полотняной тканью, хлопает по нему ладонью. В воздух поднимается столп пыли.
Он оглушительно чихает и откидывает с кресла чехол, про себя досадливо думая, что надо было сделать это сразу.
— Чур, моё, — заявляет Тэсс и плюхается в кресло до того, как туда успевает уместиться Андерс. — О, да. Самое то после часа стояния на коленях перед статуей Андрасте.
Андерс некоторое время выражает шутливое возмущение по поводу того, что его место занято. Потом он берет с подоконника пирог с рыбой и заглатывает его, глядя на темнеющий снаружи лес и сверкающие воды Каленхада. Он вспоминает, как холодна была эта река, как долго было её переплывать, и невольно поводит плечами, как будто снова почувствовав озноб.
— Винн на меня так странно смотрела сегодня. Чую недоброе, — мрачно добавляет Тэсс.
— Готовься к лекции, обличающей твой распутный образ жизни, — хмыкает Андерс.
— Вот кто бы говорил, а!
— Хочешь, подготовлю тебя морально? Я-то помню, как это делается.
— Надеюсь, это не всё, что ты помнишь, — ухмыляется Тэсс. — Кто-нибудь, снимите с меня обувь, я так больше не могу.
— Только обувь? — разочарованно спрашивает Андерс.
Карл стаскивает с неё правый башмак, а Андерс — левый. Потом они делают ещё по глотку вина из бутылки. Когда пьет Тэсс, она закрывает глаза и морщится.
Андерс перебирается к ней на кресло и отбирает бутылку, передавая её Карлу.
— Чем кислее вино, тем слаще поцелуи, — с довольным видом объявляет Андерс.
— А, в таком случае я поняла ваш коварный замысел.
— Это ривейнское, — обиженно говорит Карл. — Сами вы кислые. В следующий раз подыщу ритуалвейн специально для тебя, Растрёпа, чтобы ты поняла разницу.
— Лучше бы тебе перестать нудеть и присоединяться, — Андерс прекращает целовать Тэсс и облизывается, как кот, обнаруживший миску со сливками. Его голос становится низким и поучительным.
Она обхватывает его за шею, смотрит в глаза.
— Откуда ты такой красивый, Андерс?
— Из Андерфелса? — фыркает Карл. — Вы как хотите, а я начинаю есть рулет. Потом не жалуйтесь, что не досталось.
— А расскажи ещё раз, как ты сбегал в Денерим, чтобы посмотреть на короля, — просит Тэсс, не обращая на Карла никакого внимания. Он с таким положением дел не хочет мириться; говорит с досадой:
— Да не добрался он до Денерима.
— Хватит портить все мои истории! Итак, слушай.
Андерс вдохновленно врёт и пробирается рукой под одеяние Тэсс, задирая его до середины бедер. Её дыхание касается его виска.
-… а в городской гостинице я встретил шпионку из Орлея и разоблачил её коварные замыслы.
На самом деле сдуру он остановился на первом попавшемся постоялом дворе — там-то и был изловлен храмовниками и доставлен обратно в Твердыню Кинлоха. Но эту историю и так все знают, следовательно, рассказывать о ней неинтересно.
— Шпионку, вот как? — ревниво шепчет Тэсс и впивается ногтями Андерсу в шею.
— Ничего не было, честное слово…
— Ничего не было, и орлейской шпионки тоже, потому что до Денерима он не добрался, — флегматично добавляет Карл и подходит к ним. Андерс приподнимается и видит, как блестящие губы Тэсс раздвигаются в улыбке — она улыбается стоящему перед ними Карлу.
— Ну как, вкусный был рулет?
— Хочешь — иди попробуй.
— Потом.
— Золотые слова, — резюмирует Карл и помогает Андерсу снять с Тэсс её ученическую робу. Она стягивает её через голову и кидает в сторону.
— Наконец-то, — под одеянием у неё, кроме трусиков, ничего нет, и Андерс мгновенно приникает ртом к маленькой острой груди. — Вот он, дом родной.
Направляемый рукой Тэсс, он находит между её ног особое место, к которому прикасается осторожно, почти невесомо. Одним пальцем он выводит там круговую вязь, как на занятиях, где требуется выписывать древние тевинтерские формулы.
Карл между тем стаскивает с Тэсс белье. Она глухо стонет, подается навстречу всем ласкающим её рукам.
Жар женской кожи опаляет Андерса даже сквозь его робу. «Ещё бы ближе», — думает он с жадностью. Он избавляется от одежды вторым и делает это с такой скоростью, как будто та на нем загорелась.
Но на самом деле это обнаженная кожа Тэсс обжигает его, как огонь, и ему всё мало. Он чувствует на её теле руки Карла и не разбирает их, как будто они — продолжение его собственного организма, чье единственное предназначение и жизненная цель — удовлетворить Тэсс.
Получается это довольно неплохо, судя по её постанываниям, вздохам, всхлипам, «ах, Андерс, как хорошо», «ах, Карл, ещё, посильнее».
Чья-то рука ласкает и Андерса; рука Тэсс, Карла или него самого — ему уже все равно, главное, чтобы она продолжала вот так скользить вверх-вниз, сдавливая и расслабляясь. Хочется издать восторженный вопль, но он не какой-то там неопытный мальчишка. Поэтому он только коротко стонет вслед за Тэсс.
— А вдруг нас всё-таки застукают? — снова беспокоится она и елозит в кресле.
— Застукают — и ладно. Сами дураки, пусть завидуют.
— Сурана сказала мне, что однажды к ней в купальню зашел храмовник и стоял там всё время, пока она мылась… — шепчет она.
— Да врёт она всё, на что там у неё смотреть. Она же эльфи… ой, прости.
— А в этом коридоре только Хорас дежурит. Но он усмирённый, так что… — задумчиво тянет Карл, продолжая методично двигать пальцами. — Отделаемся предупреждением. Но вы лучше потише.
Андерс подкатывает пискнувшую Тэсс ближе к себе, хотя казалось, что ближе-то и некуда.
— Приподнимись, — глухо говорит он.
Андерсу нравится, что бедра у неё такие округлые, а коленки с локтями такие острые; ему нравится, что у Карла живот плоский, с торчащими рёбрами — еда ему впрок не идёт. Ему всё нравится. Он почти счастлив.
Он подаётся навстречу движению Тэсс и издает короткий ликующий стон, зарывшись в её шею. Она приподнимается и опускается на нём, цепляясь за плечи стоящего на коленях Карла.
— Поцелуй меня, — слышит Андерс, и следом — звуки поцелуя.
— Как хорошо, — бормочет Тэсс.
Ощущение безоблачного восторга несколько утихает, когда Карл наваливается, придавливая его вместе с Тэсс к спинке кресла.
— Эй! Полегче, не из соломы.
Андерс уже готов возмутиться, но от колючей бороды на щеке становится щекотно и смешно. Целуется Карл не жадно, как Тэсс, но всегда оставляет после каждого долгого поцелуя один быстрый, мимолетный, как напоминание.
— А давайте попробуем на весу, — предлагает Карл, по очереди поцеловав их обоих. Он, как всегда, полон интересных задумок — можно позавидовать. — Я уже готов.
Андерсу предложение приходится по душе, хоть и немного жаль, что позицию придётся сменить — но так ему слишком хорошо, и не хочется, чтобы всё кончилось слишком быстро. Отнекивается только Тэсс («не удержите!»), но и то больше для вида.
Карл задирает подол и подхватывает Тэсс за бедра, нанизывая её на себя. Делает он это со столь важным и сосредоточенным видом, словно в уме сейчас составляет алхимические формулы. Андерсу снова смешно. Хочется пошутить, но сейчас, пожалуй, слишком ответственный момент.
Тэсс обвивает Карла ногами за талию, запрокидывает голову. Андерс поддерживает её как можно бережнее, не давая упасть.
Они приноравливаются друг к другу несколько неуклюжих секунд, во время которых она принимается сдавленно хихикать и твердить, что если они её уронят, то…
Андерс расставляет ноги в поисках наилучшей опоры, приопускает Тэсс. Слышит, как Карл начинает громко выдыхать и чувствует его движение. Тэсс больно вцепляется в бедра Андерса каждый раз, когда Карл толкается в неё.
А потом она находит языком, облизывает.
Андерсу кажется, что вместе они похожи на Одержимого; хриплое дыхание вырывается словно из одной жадной, жаркой пасти. Карл ускоряется, и его умные глаза блестят в сумерках кладовой, как будто он хищный лесной зверь.
Андерс не видит глаз Тэсс, но чувствует, как та начинает мелко дрожать под его руками, словно нервная лошадь, оглаженная кнутом. Предвкушая момент, когда она изогнётся и дёрнется, Андерс подхватывает её получше — пару раз он уже почти уронил Тэсс, и её пальцы оставили на его бедрах предупреждающие багровые следы. Он не видит их, но чувствует, как они пульсируют на коже.
Тэсс с Карлом финишируют почти одновременно; его последний толчок особенно силён и почти сбивает Андерса с ног. Потом Карл осторожно отпускает Тэсс, давая ей найти опору своими дрожащими ногами.
— Эх, опять не получилось всем вместе, — огорчается Андерс.
Карл машет рукой:
— Да ладно… заканчивай уже, только побыстрее.
Они беспечны. Внутри Тэсс горячая, как накалившаяся докрасна печка, и полна чужого семени.
И принимает его охотно.
Её руки опираются о стену перед ними, и эти руки сейчас, в сумраке, кажутся Андерсу ненастоящими, нарисованными на тёмной поверхности стены, как силуэт, оставшийся после пожара. Он толкается в Тэсс сильнее, и она поскуливает всё громче, пока не начинает кричать от наслаждения, пока Андерс сам не сжимает свои зубы, зная, что скоро — всё; мечтая отдалить этот момент и приблизить одновременно.
— Не кричи, — строго говорит Карл и кладет свою ладонь на открытый рот Тэсс.
Андерс расслабленно выдыхает. Всё кажется бесконечно далёким, как две луны над озером Каленхад, и почти таким же печальным.
— А я и не кричу, — бормочет Тэсс. — Ой, у меня коленки трясутся.
— Я был бы разочарован, если бы они не тряслись.
— И я тоже.
— Знаешь, Растрёпа… а ведь ты сейчас как никогда соответствуешь своему имени, жаль, что тут зеркала нет…
— Да ну вас!
Карл уже успел одеться и устроиться у окна на каком-то мешке. В руках у него бутылка.
— Кто-то там про яблочный рулет что-то говорил… — тянет Тэсс. Андерс все ещё держит её в руках, и она поводит плечами, чтобы тот её отпустил.
Он делает это с сожалением, и с сожалением смотрит, как она торопливо натягивает на себя свою робу. Андерс надевает свою собственную, отряхнув её от пыли.
— Солнце село, — задумчиво комментирует Карл. — А лун не видно.
— Они с другой стороны, балда.
— Немножко видно, — Тэсс взбирается на подоконник и чуть не сворачивает шею в попытке углядеть луну. — Кажется, Сатина в первой четверти.
Андерс прокашливается и начинает говорить, очень похоже изображая одного их престарелого учителя алхимии:
— Для изготовления целительных зелий, м-нэ, с использованием эльфийского корня необходимо различать фазы двух наших лун. Зелье при, м-м-м, Сатине убывающей вместе с лечебным эффектом будет вызывать расстройство желудка, — кряхтит он.
Тэсс откровенно хохочет, Карл только сдержанно улыбается.
— На что вы, впрочем, даже не обратите внимания, если обедаете в нашей замечательной Башне… Что возвращает меня к вопросу о пирогах, — добавляет Андерс уже нормальным голосом.
Сатина в первой четверти отражается в тёмных водах острова Каленхад далеко под ними. Карл пьёт вино и молчит. Тэсс закрывает лицо руками.
Андерс уже успевает впиться зубами в свой кусок рулета, когда она начинает реветь.
— Мне так страшно. А вдруг я не пройду? Многие не проходят. Я даже не знаю, что будет, — всхлипывает она.
Наверное, тут и не стоит ничего говорить, но Андерс с трудом терпит напряженную тишину:
— Пройдёшь. Будешь раскладывать свои вещички в комнатах старших магов и потешаться над нами, бедолагами. Ну, это если нас не вызовут раньше тебя, — сделав чудовищный глоток, говорит он, хоть и совсем не уверен в своих словах.
Андерс гладит Тэсс по плечу. Карл всё так же задумчиво пьет вино.
— Хуже всего — неизвестность, — тихо говорит Карл. — Надо учиться жить в сегодняшнем дне и не думать о завтрашнем. Представь, сколько лет я уже жду, когда меня отправят на Истязания?
— Ага, скоро поседеешь уже, — фыркает Тэсс и в два быстрых движения ладонью смахивает слёзы с лица.
Андерс хорошо умеет веселить, ещё лучше — злить, но совсем плохо — утешать. С Карлом всё наоборот.
«Наверное, поэтому мы такие хорошие друзья», — думает Андерс.
— Может, тоже попробовать сбежать, как ты? — Тэсс снова смотрит в окно, потом с надеждой поворачивается к нему.
— Тэсси, — говорит Андерс.
— Может, в эльфинаже меня не найдут. Ты когда-нибудь был в эльфинаже, Андерс? Там почти как в Башне, но по-другому.
Они помолчали.
— А ты помнишь его? — спрашивает Карл. — Я совсем не помню своего дома.
— Да и я, в общем… Меня же забрали в шесть лет, когда я братцу штаны подпалила. Всё так смутно… но помню, что мать все время была уставшая. Наверное, без меня им легче стало.
— Не стоит думать о прошлом, — говорит Андерс. — Лучше о чём-нибудь приятном, что ждёт нас завтра… Эх, скорей бы на молитву. Обожаю часами стоять на коленях перед статуей Андрасте, у неё такие формы…
Тэсс фыркает, пихает его локтем.
— Дурак.
Они молчат некоторое время, передавая друг другу бутылку, пока вино в ней не заканчивается.
— Пора бы уже идти, — вдруг сообщает Карл, и его голос — как убывающая луна. Почти неслышен. — Уже поздно. Йован ещё обидится на нас и растрепет всё своей Лили, а той станется настучать.
Тэсс вздыхает, глядя в окно.
— Пожалуй, ты прав. А ты умеешь делать бумажных птиц? А то у меня в кармане записи лежат, которые я сегодня делала. Наверное, они уже не понадобятся. Пусть хоть так пригодятся, а то зря бумагу извела.
— Тэсс, ну перестань…
— Да я не об этом, дурни. Я уже не боюсь, я просто так. Ну? Кто умеет?
Первая бумажная птица получается кривоватой.
— Пожалуй, эта моя, — хмыкает Карл. — Сейчас ещё наделаю.
Вторую он отдает Тэсс, а потом делает третью.
— Это мне? Вот спасибо, — Андерс берет из руки Карла затейливо сложенный кусок бумаги, крутит его в пальцах.
— «Зачем демоны пытаются овладеть смертными? История утверждает…» — читает Андерс с бумажного крыла, исписанного аккуратным мелким почерком. — Жизнеутверждающе, ничего не скажешь.
— Хорошая вещь, чтобы оставить на память, — говорит Тэсс.
— А я думаю, что надо их запустить, — тут же возражает Андерс. — Красиво будет. Да и какой смысл делать птиц из бумаги, чтобы оставлять их себе.
— Но тогда они утонут в озере, — Тэсс любовно гладит бумажную птичку по исписанным крыльям, как будто она живая. — И на память ничего не останется.
Перебивая её рассуждения, Карл первым бросает свою из окна.
Тэсс следит за её полетом и фыркает.
— Ну вот, она зацепилась за карниз на нижнем этаже… ни туда, ни сюда. Эх, ну ладно. Смотри, как это надо делать.
Птичку Тэсс подхватывает ветер и уносит вверх, где она быстро исчезает в туманных облаках.
— Вот! Видели? — с гордой улыбкой спрашивает она.
— Да тебе просто повезло, что ветер. Ладно, а теперь я, — говорит Андерс, и его птичка летит прямо вперед, и на миг ему кажется, что она и в самом деле перелетит озеро Каленхад, а может быть, и лес, а может быть, доберётся до самого Денерима, куда он сам так и не смог.
А потом она делает крутое пике и падает вниз.
Он молча пытается высмотреть её в темноте. Кажется, будто это важно.
Тэсс осторожно целует Андерса в плечо, словно утешая.
— Ты был прав — это красиво. Пойдём?
Андерс смотрит вниз, и чувствует на себе всёпонимающий взгляд Карла, и чувствует на себе тёплые губы Тэсс.
«Когда-нибудь, — думает Андерс. — Когда-нибудь — обязательно».
Пейринг/Персонажи: Андерс/ОЖП/Карл
Категория: гет, условный слэш
Жанр: повседневность, юмор, ангст
Кинки: treesome
Рейтинг: R
Размер: ~ 3300 слов
читать дальше
Растрёпа Тэсс сидит над столом в библиотеке, что-то выписывая из толстенной книги. Кончик её языка от усердия высунут наружу и немного прикушен, а короткие тёмные волосы, как всегда, торчат в разные стороны, оголяя по-цыплячьи тонкую шею.
Для Андерса это слишком большое искушение. Он осторожно подкрадывается сзади, вытаскивает из кармана гусиное перо и щекочет им шею Тэсс. Та вздрагивает и роняет на пергамент большую кляксу.
— Ты знаешь, что очень вредно часами сидеть в библиотеке? — бодрый голос Андерса заглушает рассерженное шипение Тэсс, и он так и не узнаёт, куда ему пойти со своими глупыми шутками. — Карл тоже так сидел, а потом у него выросла борода. Не то, чтобы я был против бороды, но, пожалуй, без неё ты мне нравишься больше…
— Я готовлюсь, — бурчит Тэсс и отворачивается к столу. — Твой учитель разве не дал тебе задания на сегодня?
Андерс отвечает, что ради неё он в любой день совершенно свободен, но она молчит, и спина её выпрямлена и неумолима.
Потерпев здесь неудачу, он принимается слоняться по библиотеке. «Всех этих книг и за всю жизнь не перечитать», — думает он с досадой. «Какой толк в книгах, если никогда не увидишь того, о чем в них написано?»
В другом конце библиотеки курчавый храмовник смотрит на Солону Амелл, а Солона Амелл, подперев рукой щеку, смотрит в потолок и позёвывает. Ей читать явно лень.
Андерсу сейчас тоже всё лень. Он — воплощение демона Праздности, самого чудовищного из всех демонов, осаждающих младших учеников Башни Круга в летний солнечный день. Завтра из Денерима возвратится Первый Чародей, и очень скоро им будет разрешено идти на прогулку.
Но когда это ещё будет! А вкусить первых плодов от ленивых летних удовольствий хочется уже сейчас.
Общее настроение настигает и Растрёпу Тэсс вместе с солнечным светом, который падает на её левую щеку, и Андерс, вернувшись к ней, видит — ничего уже она не выписывает, только мрачно обводит поставленную кляксу.
Он садится на соседний стул и как бы невзначай кладет ладонь на её острую коленку. Она никак не реагирует, и тогда он продвигает ладонь выше, массируя её бедро.
— Тебе не кажется странным, что Ирвинг разрешает практиковать огненные заклинания в библиотеке?
— Вот что ты пристал, а? — обреченно спрашивает она. — Ещё увидят.
— Не увидят, я везучий.
Храмовник, который смотрел на Солону Амелл, вдруг появляется из-за стеллажей, и рука Андерса убирается с ноги Тэсс так быстро, как мелькнувший в воде пугливый лосось.
— И ловкий. А ещё у меня самый большой…
— Ну, я бы поспо…
- …целительский талант, не веришь, спроси у Винн. Не говоря о прочих моих достоинствах…
— Не утруждайся, я прекрасно вижу очертания твоего таланта и прочих достоинств.
Это их особый ритуал, часть игры в любовь, которая продолжается уже два года. В первый раз это случилось, когда Андерса выпустили из карцера после очередной попытки побега. Тэсс тогда исполнилось четырнадцать, и она очень неуклюже пыталась скрыть, что рада его возвращению. Она потом сказала, что просто хотела как-то его утешить.
— Я раздобыл ключи от старой кладовой, ну, помнишь, где ещё что-то взорвалось полгода назад…
— Очень заманчиво. Погоди, а откуда ты взял ключи? Андерс, ты что, украл их?
- …и Карл достал всяких вкусных штук. Отличная будет вечеринка.
— Мне нужно сегодня ещё позаниматься, — говорит Тэсс унылым голосом. — И встретиться с учителем энтропии, а потом ещё на молитве отстоять.
Андерс скорбно поднимает брови.
— Ну хорошо, я приду, — Тэсс закатывает глаза и как будто в первый раз за день улыбается. — Только не делай такое лицо — ты сам на себя становишься не похож.
***
— Я принес вино, пироги с рыбой и яблочный рулет, — деловито перечисляет Карл, большой любитель делать запасы на черный день. Иногда ночью Андерс просыпается от того, что тот в соседней койке чем-то с аппетитом хрустит.
Огонек на пальцах у Андерса освещает небольшую комнатку, которая в этом мерцающем свете выглядит довольно мрачно. Ветхие, щелястые ставни здесь закрыты, и он незамедлительно идёт к ним, чтобы распахнуть их настежь.
Когда распахивает, то на секунду зажмуривается. Закатное солнце появляется из-под верхнего края окна и выхватывает из темноты их пыльную кладовую, окрашивает её в приглушенно-розовые тона, и она теперь выглядит вовсе не мрачно, а загадочно и по-странному уютно.
«Это оттого, что никто больше не помнит об этом месте, — думает Андерс, у которого от этого тёплого света бегут мурашки по коже. — Это наш секрет».
Вместе с закатным солнцем к ним торопливо, как запоздавший гость, пробирается тёплый ветерок, и Андерс с наслаждением вдыхает ароматы леса и реки, которые тот приносит с собой.
— Ну смотри, Карл, — мрачно говорит Тэсс и оглядывает комнату, в которой они все оказались.
Вдоль стен здесь нагроможден разнообразный хлам, в котором выделяется чудовищных размеров кресло, изгрызенное мышами. Не найдя более подходящего места, Карл сваливает всю перечисленную им еду на подоконнике.
— Вот этого балбеса, — Тэсс кивает в сторону Андерса, и Андерс делает обиженное лицо, — Ирвинг любит, а тебя усмирит и не почешется. И меня, кстати, тоже… — уже тише добавляет она.
— Да никто вас не усмирит.
— Мне бы твою уверенность. Карл, а никто не спрашивал, куда это ты собрался со всей этой едой?
— Видишь ли, Тэсс… Просто борода придает ему вид серьезного, ответственного и целеустремленного человека. А таким не принято задавать всякие глупые вопросы.
— Твои издевательства над моей бородой, юный мой друг, выдают в тебе человека крайне невежественного. У которого, к тому же, на лице ничего не растет, кроме непомерно длинного носа.
— Ну да, конечно, я просто завидую твоей красоте и мужественности.
У Карла голос спокойный и рассудительный, из-за чего он кажется ещё старше, чем есть. А он старше Андерса на целых пять лет, но до сих пор не прошел Истязание. Этот факт весьма веселит других младших учеников Башни.
Зато из всех них он самый опытный. Во всех смыслах.
— Начнем с вина, — мудро объявляет Карл и распечатывает горлышко. — М-м, ривейнское. Наверное.
— Лучшая фраза, что я слышал за день, — отзывается Андерс.
— Думаешь, мне стоит это пробовать? Я помню, что было в прошлый раз, — с сомнением говорит Тэсс, но все-таки прикладывается к бутылке после Андерса. — Фу, ты всё горлышко обслюнявил, нельзя ли поаккуратнее?
— Кто бы подумал, что ты будешь такой брезгливой, — Андерс обходит их сегодняшнее укрытие и, подойдя к огромному креслу, укрытому полотняной тканью, хлопает по нему ладонью. В воздух поднимается столп пыли.
Он оглушительно чихает и откидывает с кресла чехол, про себя досадливо думая, что надо было сделать это сразу.
— Чур, моё, — заявляет Тэсс и плюхается в кресло до того, как туда успевает уместиться Андерс. — О, да. Самое то после часа стояния на коленях перед статуей Андрасте.
Андерс некоторое время выражает шутливое возмущение по поводу того, что его место занято. Потом он берет с подоконника пирог с рыбой и заглатывает его, глядя на темнеющий снаружи лес и сверкающие воды Каленхада. Он вспоминает, как холодна была эта река, как долго было её переплывать, и невольно поводит плечами, как будто снова почувствовав озноб.
— Винн на меня так странно смотрела сегодня. Чую недоброе, — мрачно добавляет Тэсс.
— Готовься к лекции, обличающей твой распутный образ жизни, — хмыкает Андерс.
— Вот кто бы говорил, а!
— Хочешь, подготовлю тебя морально? Я-то помню, как это делается.
— Надеюсь, это не всё, что ты помнишь, — ухмыляется Тэсс. — Кто-нибудь, снимите с меня обувь, я так больше не могу.
— Только обувь? — разочарованно спрашивает Андерс.
Карл стаскивает с неё правый башмак, а Андерс — левый. Потом они делают ещё по глотку вина из бутылки. Когда пьет Тэсс, она закрывает глаза и морщится.
Андерс перебирается к ней на кресло и отбирает бутылку, передавая её Карлу.
— Чем кислее вино, тем слаще поцелуи, — с довольным видом объявляет Андерс.
— А, в таком случае я поняла ваш коварный замысел.
— Это ривейнское, — обиженно говорит Карл. — Сами вы кислые. В следующий раз подыщу ритуалвейн специально для тебя, Растрёпа, чтобы ты поняла разницу.
— Лучше бы тебе перестать нудеть и присоединяться, — Андерс прекращает целовать Тэсс и облизывается, как кот, обнаруживший миску со сливками. Его голос становится низким и поучительным.
Она обхватывает его за шею, смотрит в глаза.
— Откуда ты такой красивый, Андерс?
— Из Андерфелса? — фыркает Карл. — Вы как хотите, а я начинаю есть рулет. Потом не жалуйтесь, что не досталось.
— А расскажи ещё раз, как ты сбегал в Денерим, чтобы посмотреть на короля, — просит Тэсс, не обращая на Карла никакого внимания. Он с таким положением дел не хочет мириться; говорит с досадой:
— Да не добрался он до Денерима.
— Хватит портить все мои истории! Итак, слушай.
Андерс вдохновленно врёт и пробирается рукой под одеяние Тэсс, задирая его до середины бедер. Её дыхание касается его виска.
-… а в городской гостинице я встретил шпионку из Орлея и разоблачил её коварные замыслы.
На самом деле сдуру он остановился на первом попавшемся постоялом дворе — там-то и был изловлен храмовниками и доставлен обратно в Твердыню Кинлоха. Но эту историю и так все знают, следовательно, рассказывать о ней неинтересно.
— Шпионку, вот как? — ревниво шепчет Тэсс и впивается ногтями Андерсу в шею.
— Ничего не было, честное слово…
— Ничего не было, и орлейской шпионки тоже, потому что до Денерима он не добрался, — флегматично добавляет Карл и подходит к ним. Андерс приподнимается и видит, как блестящие губы Тэсс раздвигаются в улыбке — она улыбается стоящему перед ними Карлу.
— Ну как, вкусный был рулет?
— Хочешь — иди попробуй.
— Потом.
— Золотые слова, — резюмирует Карл и помогает Андерсу снять с Тэсс её ученическую робу. Она стягивает её через голову и кидает в сторону.
— Наконец-то, — под одеянием у неё, кроме трусиков, ничего нет, и Андерс мгновенно приникает ртом к маленькой острой груди. — Вот он, дом родной.
Направляемый рукой Тэсс, он находит между её ног особое место, к которому прикасается осторожно, почти невесомо. Одним пальцем он выводит там круговую вязь, как на занятиях, где требуется выписывать древние тевинтерские формулы.
Карл между тем стаскивает с Тэсс белье. Она глухо стонет, подается навстречу всем ласкающим её рукам.
Жар женской кожи опаляет Андерса даже сквозь его робу. «Ещё бы ближе», — думает он с жадностью. Он избавляется от одежды вторым и делает это с такой скоростью, как будто та на нем загорелась.
Но на самом деле это обнаженная кожа Тэсс обжигает его, как огонь, и ему всё мало. Он чувствует на её теле руки Карла и не разбирает их, как будто они — продолжение его собственного организма, чье единственное предназначение и жизненная цель — удовлетворить Тэсс.
Получается это довольно неплохо, судя по её постанываниям, вздохам, всхлипам, «ах, Андерс, как хорошо», «ах, Карл, ещё, посильнее».
Чья-то рука ласкает и Андерса; рука Тэсс, Карла или него самого — ему уже все равно, главное, чтобы она продолжала вот так скользить вверх-вниз, сдавливая и расслабляясь. Хочется издать восторженный вопль, но он не какой-то там неопытный мальчишка. Поэтому он только коротко стонет вслед за Тэсс.
— А вдруг нас всё-таки застукают? — снова беспокоится она и елозит в кресле.
— Застукают — и ладно. Сами дураки, пусть завидуют.
— Сурана сказала мне, что однажды к ней в купальню зашел храмовник и стоял там всё время, пока она мылась… — шепчет она.
— Да врёт она всё, на что там у неё смотреть. Она же эльфи… ой, прости.
— А в этом коридоре только Хорас дежурит. Но он усмирённый, так что… — задумчиво тянет Карл, продолжая методично двигать пальцами. — Отделаемся предупреждением. Но вы лучше потише.
Андерс подкатывает пискнувшую Тэсс ближе к себе, хотя казалось, что ближе-то и некуда.
— Приподнимись, — глухо говорит он.
Андерсу нравится, что бедра у неё такие округлые, а коленки с локтями такие острые; ему нравится, что у Карла живот плоский, с торчащими рёбрами — еда ему впрок не идёт. Ему всё нравится. Он почти счастлив.
Он подаётся навстречу движению Тэсс и издает короткий ликующий стон, зарывшись в её шею. Она приподнимается и опускается на нём, цепляясь за плечи стоящего на коленях Карла.
— Поцелуй меня, — слышит Андерс, и следом — звуки поцелуя.
— Как хорошо, — бормочет Тэсс.
Ощущение безоблачного восторга несколько утихает, когда Карл наваливается, придавливая его вместе с Тэсс к спинке кресла.
— Эй! Полегче, не из соломы.
Андерс уже готов возмутиться, но от колючей бороды на щеке становится щекотно и смешно. Целуется Карл не жадно, как Тэсс, но всегда оставляет после каждого долгого поцелуя один быстрый, мимолетный, как напоминание.
— А давайте попробуем на весу, — предлагает Карл, по очереди поцеловав их обоих. Он, как всегда, полон интересных задумок — можно позавидовать. — Я уже готов.
Андерсу предложение приходится по душе, хоть и немного жаль, что позицию придётся сменить — но так ему слишком хорошо, и не хочется, чтобы всё кончилось слишком быстро. Отнекивается только Тэсс («не удержите!»), но и то больше для вида.
Карл задирает подол и подхватывает Тэсс за бедра, нанизывая её на себя. Делает он это со столь важным и сосредоточенным видом, словно в уме сейчас составляет алхимические формулы. Андерсу снова смешно. Хочется пошутить, но сейчас, пожалуй, слишком ответственный момент.
Тэсс обвивает Карла ногами за талию, запрокидывает голову. Андерс поддерживает её как можно бережнее, не давая упасть.
Они приноравливаются друг к другу несколько неуклюжих секунд, во время которых она принимается сдавленно хихикать и твердить, что если они её уронят, то…
Андерс расставляет ноги в поисках наилучшей опоры, приопускает Тэсс. Слышит, как Карл начинает громко выдыхать и чувствует его движение. Тэсс больно вцепляется в бедра Андерса каждый раз, когда Карл толкается в неё.
А потом она находит языком, облизывает.
Андерсу кажется, что вместе они похожи на Одержимого; хриплое дыхание вырывается словно из одной жадной, жаркой пасти. Карл ускоряется, и его умные глаза блестят в сумерках кладовой, как будто он хищный лесной зверь.
Андерс не видит глаз Тэсс, но чувствует, как та начинает мелко дрожать под его руками, словно нервная лошадь, оглаженная кнутом. Предвкушая момент, когда она изогнётся и дёрнется, Андерс подхватывает её получше — пару раз он уже почти уронил Тэсс, и её пальцы оставили на его бедрах предупреждающие багровые следы. Он не видит их, но чувствует, как они пульсируют на коже.
Тэсс с Карлом финишируют почти одновременно; его последний толчок особенно силён и почти сбивает Андерса с ног. Потом Карл осторожно отпускает Тэсс, давая ей найти опору своими дрожащими ногами.
— Эх, опять не получилось всем вместе, — огорчается Андерс.
Карл машет рукой:
— Да ладно… заканчивай уже, только побыстрее.
Они беспечны. Внутри Тэсс горячая, как накалившаяся докрасна печка, и полна чужого семени.
И принимает его охотно.
Её руки опираются о стену перед ними, и эти руки сейчас, в сумраке, кажутся Андерсу ненастоящими, нарисованными на тёмной поверхности стены, как силуэт, оставшийся после пожара. Он толкается в Тэсс сильнее, и она поскуливает всё громче, пока не начинает кричать от наслаждения, пока Андерс сам не сжимает свои зубы, зная, что скоро — всё; мечтая отдалить этот момент и приблизить одновременно.
— Не кричи, — строго говорит Карл и кладет свою ладонь на открытый рот Тэсс.
Андерс расслабленно выдыхает. Всё кажется бесконечно далёким, как две луны над озером Каленхад, и почти таким же печальным.
— А я и не кричу, — бормочет Тэсс. — Ой, у меня коленки трясутся.
— Я был бы разочарован, если бы они не тряслись.
— И я тоже.
— Знаешь, Растрёпа… а ведь ты сейчас как никогда соответствуешь своему имени, жаль, что тут зеркала нет…
— Да ну вас!
Карл уже успел одеться и устроиться у окна на каком-то мешке. В руках у него бутылка.
— Кто-то там про яблочный рулет что-то говорил… — тянет Тэсс. Андерс все ещё держит её в руках, и она поводит плечами, чтобы тот её отпустил.
Он делает это с сожалением, и с сожалением смотрит, как она торопливо натягивает на себя свою робу. Андерс надевает свою собственную, отряхнув её от пыли.
— Солнце село, — задумчиво комментирует Карл. — А лун не видно.
— Они с другой стороны, балда.
— Немножко видно, — Тэсс взбирается на подоконник и чуть не сворачивает шею в попытке углядеть луну. — Кажется, Сатина в первой четверти.
Андерс прокашливается и начинает говорить, очень похоже изображая одного их престарелого учителя алхимии:
— Для изготовления целительных зелий, м-нэ, с использованием эльфийского корня необходимо различать фазы двух наших лун. Зелье при, м-м-м, Сатине убывающей вместе с лечебным эффектом будет вызывать расстройство желудка, — кряхтит он.
Тэсс откровенно хохочет, Карл только сдержанно улыбается.
— На что вы, впрочем, даже не обратите внимания, если обедаете в нашей замечательной Башне… Что возвращает меня к вопросу о пирогах, — добавляет Андерс уже нормальным голосом.
Сатина в первой четверти отражается в тёмных водах острова Каленхад далеко под ними. Карл пьёт вино и молчит. Тэсс закрывает лицо руками.
Андерс уже успевает впиться зубами в свой кусок рулета, когда она начинает реветь.
— Мне так страшно. А вдруг я не пройду? Многие не проходят. Я даже не знаю, что будет, — всхлипывает она.
Наверное, тут и не стоит ничего говорить, но Андерс с трудом терпит напряженную тишину:
— Пройдёшь. Будешь раскладывать свои вещички в комнатах старших магов и потешаться над нами, бедолагами. Ну, это если нас не вызовут раньше тебя, — сделав чудовищный глоток, говорит он, хоть и совсем не уверен в своих словах.
Андерс гладит Тэсс по плечу. Карл всё так же задумчиво пьет вино.
— Хуже всего — неизвестность, — тихо говорит Карл. — Надо учиться жить в сегодняшнем дне и не думать о завтрашнем. Представь, сколько лет я уже жду, когда меня отправят на Истязания?
— Ага, скоро поседеешь уже, — фыркает Тэсс и в два быстрых движения ладонью смахивает слёзы с лица.
Андерс хорошо умеет веселить, ещё лучше — злить, но совсем плохо — утешать. С Карлом всё наоборот.
«Наверное, поэтому мы такие хорошие друзья», — думает Андерс.
— Может, тоже попробовать сбежать, как ты? — Тэсс снова смотрит в окно, потом с надеждой поворачивается к нему.
— Тэсси, — говорит Андерс.
— Может, в эльфинаже меня не найдут. Ты когда-нибудь был в эльфинаже, Андерс? Там почти как в Башне, но по-другому.
Они помолчали.
— А ты помнишь его? — спрашивает Карл. — Я совсем не помню своего дома.
— Да и я, в общем… Меня же забрали в шесть лет, когда я братцу штаны подпалила. Всё так смутно… но помню, что мать все время была уставшая. Наверное, без меня им легче стало.
— Не стоит думать о прошлом, — говорит Андерс. — Лучше о чём-нибудь приятном, что ждёт нас завтра… Эх, скорей бы на молитву. Обожаю часами стоять на коленях перед статуей Андрасте, у неё такие формы…
Тэсс фыркает, пихает его локтем.
— Дурак.
Они молчат некоторое время, передавая друг другу бутылку, пока вино в ней не заканчивается.
— Пора бы уже идти, — вдруг сообщает Карл, и его голос — как убывающая луна. Почти неслышен. — Уже поздно. Йован ещё обидится на нас и растрепет всё своей Лили, а той станется настучать.
Тэсс вздыхает, глядя в окно.
— Пожалуй, ты прав. А ты умеешь делать бумажных птиц? А то у меня в кармане записи лежат, которые я сегодня делала. Наверное, они уже не понадобятся. Пусть хоть так пригодятся, а то зря бумагу извела.
— Тэсс, ну перестань…
— Да я не об этом, дурни. Я уже не боюсь, я просто так. Ну? Кто умеет?
Первая бумажная птица получается кривоватой.
— Пожалуй, эта моя, — хмыкает Карл. — Сейчас ещё наделаю.
Вторую он отдает Тэсс, а потом делает третью.
— Это мне? Вот спасибо, — Андерс берет из руки Карла затейливо сложенный кусок бумаги, крутит его в пальцах.
— «Зачем демоны пытаются овладеть смертными? История утверждает…» — читает Андерс с бумажного крыла, исписанного аккуратным мелким почерком. — Жизнеутверждающе, ничего не скажешь.
— Хорошая вещь, чтобы оставить на память, — говорит Тэсс.
— А я думаю, что надо их запустить, — тут же возражает Андерс. — Красиво будет. Да и какой смысл делать птиц из бумаги, чтобы оставлять их себе.
— Но тогда они утонут в озере, — Тэсс любовно гладит бумажную птичку по исписанным крыльям, как будто она живая. — И на память ничего не останется.
Перебивая её рассуждения, Карл первым бросает свою из окна.
Тэсс следит за её полетом и фыркает.
— Ну вот, она зацепилась за карниз на нижнем этаже… ни туда, ни сюда. Эх, ну ладно. Смотри, как это надо делать.
Птичку Тэсс подхватывает ветер и уносит вверх, где она быстро исчезает в туманных облаках.
— Вот! Видели? — с гордой улыбкой спрашивает она.
— Да тебе просто повезло, что ветер. Ладно, а теперь я, — говорит Андерс, и его птичка летит прямо вперед, и на миг ему кажется, что она и в самом деле перелетит озеро Каленхад, а может быть, и лес, а может быть, доберётся до самого Денерима, куда он сам так и не смог.
А потом она делает крутое пике и падает вниз.
Он молча пытается высмотреть её в темноте. Кажется, будто это важно.
Тэсс осторожно целует Андерса в плечо, словно утешая.
— Ты был прав — это красиво. Пойдём?
Андерс смотрит вниз, и чувствует на себе всёпонимающий взгляд Карла, и чувствует на себе тёплые губы Тэсс.
«Когда-нибудь, — думает Андерс. — Когда-нибудь — обязательно».
@темы: персонаж: Андерс, кинк: treesome
-
-
23.05.2017 в 13:24-
-
24.05.2017 в 00:11