III тур: «В сложном положении»
Название: Все, что происходит в «Жемчужине», остается в «Жемчужине»
Пейринг/Персонажи: Каллен/фем!Амелл, Каллен/Изабела, Каллен/Коутрен, Санга
Категория: джен, гет, слэш (только фоном)
Жанр: романс, PWP
Кинки: проституция, наркотики, бритье, фемдом, отложенный оргазм, пеггинг, дыра в стене, анонимный секс
Рейтинг: NC-17
Размер: ~6000 слов
Примечание: AU
1— Чего тебе, парень?
Каллен огляделся. Ему не хотелось, чтобы портовый сброд обращал на него внимание. Мало ли, вдруг чья-то некстати цепкая память подскажет обладателю, где и при каких обстоятельствах ему повстречался он, Каллен Резерфорд. Вдруг да сопоставит его нынешние потрепанные штаны и куртку с массивным храмовничьим доспехом.
— Мне нужно в Киркволл. Возьмешь?
Капитан фрегата, к которому обратился Каллен, ривейнец, судя по смуглой коже и вывернутым губам, добродушно осклабился.
— Так а чего ж не взять. Пятнадцать золотых. С тебя — тридцать.
Каллен подумал, что ослышался. Пятнадцать золотых само по себе было несусветно много, в его кошеле вяло дребезжали всего три. Это были все деньги, на которые расщедрился его Круг, снаряжая одного из своих храмовников в путешествие через Недремлющее море.
Когда мрачный, как туча, Грегор передал ему тощий кошель, Каллену даже в голову не пришло жаловаться, слишком тяжело обстояли дела в Кинлохе. Не до жиру, бери, что дают. Спасибо, хоть лириумом снабдили с лихвой.
— Почему тридцать?
Капитан подмигнул темным и выпуклым, как слива, глазом. Наклонился поближе, поймал Каллена за дешевую костяную пуговицу.
— Потому что иначе я кликну вербовщика. Понял?
Каллен отлично его понял. Сам выжидал, пока пожилой кряжистый мужик в тяжелом казенном доспехе скроется из виду. Вместе с сопровождавшим его отрядом стражи. Ферелден сотрясали Мор и гражданская война, и неизвестно, какая из напастей хуже. Всех мужчин, способных держать оружие, ставили в строй именем короля, тейрна Логейна, пресвятой Андрасте и такой-то матери. Ничего из этого Каллена не прельщало, он хотел только сесть на корабль, переплыть эту серую и пенную водную пустыню и оказаться в Киркволле, где вручить свои рекомендации рыцарю-командору Мередит Станнард. Начать все сначала.
— Столько у меня нет.
— А сколько у тебя есть? — заинтересовался капитан. — Можем сторговаться.
— Три, — уныло сказал Каллен. — Но я могу отработать.
Капитан захохотал, показав отличные белые зубы.
— На бабе своей отработай. Или ты не по бабам?
— Понял.
Каллен повернулся и медленно пошел восвояси, прикидывая, что же ему делать. Других кораблей, которые постоянно ходили отсюда в Вольную Марку, не было, Ферелден нынче был не самой привлекательной страной для торговли. Угрожать капитану явно не выход, значит, нужно заплатить. Чтобы заплатить — надо найти деньги. Все просто.
Каллен остановился, обтекаемый хлынувшим на причал людом. Перед ним расстилалась толпа желающих бежать из Ферелдена. Море лиц, молодых и не очень, гладких или морщинистых, но на всех застыла одинаковая гримаса обреченности, страха и тревоги. И Каллен готов был поклясться, что на его собственном лице, — точно такое же выражение.
2
Поиски работы успехом не увенчались. Целый день Каллен провел, бродя по закоулкам бедных кварталов Денерима, куда не совалась стража. Все, с кем он заговаривал, испуганно косились на него и спешили захлопнуть двери и окна у него перед носом. Никто не желал воспользоваться его умениями колоть дрова, копать ямы, чистить котлы и чинить заборы. Храмовничьи навыки Каллен не афишировал, справедливо полагая, что спроса на них тут не найдется.
Между тем близился вечер, и Каллен тоскливо прикидывал, что никак не приумножил свое богатство, зато вынужден будет его сократить, поскольку нужно было что-то есть и где-то ночевать. Миновав череду грязных закоулков, пропахших тухлой селедкой и сивухой, он вышел к аккуратному, сияющему свежей краской двухэтажному зданию, которое выделялось среди других, приземистых и покосившихся, как спелое яблоко среди воловьих лепешек.
К массивной деревянной двери вели три крутые ступеньки. Что я теряю, подумал Каллен, поднялся и трижды постучал железным дверным кольцом.
Дверь распахнулась, и на пороге возникла привлекательная женщина наверное с самой белой кожей, которую Каллен когда-либо видел. Ее блестящие темные волосы были уложены в гладкий тяжелый пучок на затылке. Одета она была в красивое и строгое платье из явно недешевой ткани.
— Здравствуйте, леди, — Каллен учтиво поклонился, мысленно недоумевая, что позабыла такая изысканная особа в самом сердце денеримских трущоб.
Женщина одарила его любезной улыбкой.
— Прошу прощения, сейчас еще рано и «Жемчужина» пока не готова к приему гостей. Но если хотите, я прикажу подать вам выпивку или легкий ужин.
Поняв, что это таверна, Каллен обрадовался. Он сможет найти здесь ночлег и, возможно, заработок. В таких местах всегда нужны рабочие руки.
Он вошел, дивясь странному убранству. Длинный просторный холл, приглушенный свет, ковер на отделанном декоративным камнем полу. Вдоль стен, окрашенных в нежные тона, стояли мягкие и удобные даже с виду диваны и вазы с живыми цветы. Холл оканчивался лестницей, ведущей на второй этаж.
Справа Каллен заметил двустворчатые двери, очевидно, вход в обеденный зал таверны. Женщина остановилась перед ним, все так же любезно и обольстительно улыбаясь. Присмотревшись, Каллен заметил, что ее изящно очерченные губы подкрашены.
— Вы у нас впервые. — Это не было вопросом. — Меня зовут Санга, я владелица «Жемчужины». Если вас интересует кто-то конкретный, я прикажу ей или ему поторопиться.
Кажется, она меня с кем-то перепутала, подумал Каллен. И чудное какое название для харчевни, хотя, кто его знает, может, в столицах так принято. Санга выжидающе смотрела на него.
— Я ищу работу.
Большие серые глаза Санги на мгновение расширились.
— Тебе так нужна работа, что ты решил поискать ее в борделе?
— Где? — Каллену показалось, что он ослышался. — Вы, должно быть, шутите?
В свои двадцать с небольшим, он никогда не был в борделе, хотя не раз слышал, как это обсуждали другие парни в казарме. Воображение рисовало ему пристанище порока, голые блестящие от пота тела, распутные улыбки и, почему-то, набедренные повязки.
Санга хрипловато рассмеялась.
— То есть, ты не знал, что это бордель, хотя «Жемчужина» — одно из самых известных мест в Денериме. Откуда же ты взялся, такой наивный? Судя по вот этой сиротской котомке за спиной, ты неместный.
Каллен уселся на край дивана и попотчевал Сангу наспех состряпанной историей о том, что сам он фермер, родом из Редклифа, перебрался в Денерим, чтобы укрыться от войны и нашествия порождений тьмы.
Санга хмыкнула, внимательно разглядывая его сложенные на коленях руки, но ничего не сказала.
— Буду признателен, если вы дадите мне какую-то работу, леди Санга, — закончил он. — Я могу работать в саду, например. Или на кухне.
— А в спальне можешь? — она фамильярно подмигнула.
— Следить за порядком? Конечно!
Каллен хотел было похвастаться, что в Круге он был одним из немногих, чья постель всегда была заправлена идеально ровно, без единой складки, а край покрывала всегда находился строго в трех дюймах от пола, чем служил примером для других храмовников, — но благоразумно сдержался.
Санга бесстрастно смотрела на него сверху вниз.
— У меня нет для тебя черной работы. Но я предлагаю тебе стать одним из моих мальчиков для утех, — сказала она. — Ты молодой. Симпатичный. Чистая гладкая кожа, зубы на месте. И, насколько я могу судить, под этими обносками скрывается красивое, сильное тело. Думаю, ты мне подходишь.
Каллен встал.
— Спасибо, что выслушали, леди, но мне пора. Нужно еще попытать счастья.
— Ты сможешь получать один-два золотых за вечер, если будешь стараться. Тебя могут взять на содержание, — Санга сцепила руки за спиной. — Тебя не найдет здесь вербовщик. Или стража, отлавливающая дезертиров. А если найдет, — она откровенно улыбнулась. — Я это улажу.
— Нет.
Каллен распахнул дверь и вышел на улицу, в ранние, пахнущие сыростью сумерки.
— Если надумаешь, возвращайся.
Поплутав немного по совершенно одинаковым грязным улочкам, Каллен вышел к воротам, ведущим к эльфинажу.
— Стой! Кто идет?
Каллен досадливо скрипнул зубами. Наряд стражи, угораздило же. Ему не хотелось раскрывать свою принадлежность к храмовникам; случившееся в Кинлохе было кошмаром, и не в последнюю очередь — ударом по репутации ордена.
Четверо стражников окружили его, ненавязчиво отрезав возможные пути к отступлению.
— Прошу прощения, капитан. — Каллен отыскал взглядом главного из них, показал бумаги, подписанные рыцарем-командором Грегором. — Я храмовник. Следую к новому месту службы.
Грузный капитан, в массивной, слишком тесной для него кирасе, внимательно изучил размашистую подпись. Затем поднял тяжелый взгляд на Каллена. Лицо у него было красное, обветренное, несущее на себе печать брезгливой жестокости.
— Храмовник, говоришь? — Он скривился. — Знаем мы вас, панцирных крыс. Отсиживались в своей башне посреди озера, да и там вам жопу на глаз натянули.
Он медленно, с видимым удовольствием разорвал приказ, скрепленный печатью рыцаря-командора Кинлоха. Обрывки спикировали на носки его измазанных в грязи сапог. За спиной Каллена раздался короткий смешок. Кто-то коротко и зло пнул его по почкам.
Дожидаться, пока они накинутся на него вчетвером, Каллен не стал. Мгновенно сконцентрировавшись, он вслепую шарахнул наспех святой карой, сбив с ног капитана, и юркнул в близлежащие тени между домами, очутившись аккурат посреди вязкой полузасохшей лужи, полной зловонной грязи с тошнотворным запахом застарелой мочи. Видимо именно сюда сливали содержимое ночных горшков благочестивые жители Денерима.
Кто-то оглушительно засвистел. Раздался топот бегущих ног. Каллен петлял по закоулкам, ощущая себя мотыльком, заполошно летящим на свет, чтобы сгореть в фитиле уличного фонаря. Остановился он только перед уже знакомыми дверями, над которыми красовалась лаконичная вывеска в форме жемчужины.
3
— Я согласен!
Подняв точеные брови, Санга с сомнением оглядела его заляпанную грязью и нечистотами одежду.
— Когда мы виделись прошлый раз, ты пах куда как приятнее. Прости, но наверх в таком виде не пущу.
Каллен не мог ее за это осуждать. Санга провела его через боковые двери, в небольшой, не без шика обставленный кабинет. Села за массивный стол красного дерева.
— Снимай все.
Каллен повиновался, оставшись в одних лишь льняных брэ.
— Это тоже.
Видя его смятение, Санга ободряюще кивнула.
— Снимай-снимай. Я должна увидеть тебя голым. Я и так предложила тебе работу, рискуя купить кота в мешке.
Рывком содрав брэ с бедер, Каллен выпрямился, чувствуя, как щеки заливает румянец. Санга улыбнулась.
— Неплохо. Очень неплохо. Повернись.
Он снова послушался.
— Что еще мне сделать?
— Пока достаточно, — голос Санги звенел от сдерживаемого веселья. — Одевайся. Нет-нет, вонючее тряпье не трогай, просто прикрой срам и садись. — Она махнула в сторону кресла напротив.
Санга взялась за перо.
— Как ты сказал, твое имя?
— Ка… эээ, Стентон.
— Значит, Стентон… — Санга задумчиво прикусила кончик пера. — Мужчины, женщины?
— Женщины, — быстро ответил Каллен.
Санга посмотрела на него из-под длинных ресниц.
— Универсалы зарабатывают намного больше, подумай, как следует.
Каллен подумал и решил, что, должно быть, совсем рехнулся, раз сидит напротив этой циничной хозяйки борделя и торгуется, как будет продавать свое тело. Но выбирать особо не приходилось, он готов был на все, чтобы быстро заработать требуемую сумму и покинуть Ферелден, забыв произошедшее здесь, как ночной кошмар.
— К этому мы еще вернемся, — Санга деловито что-то пометила у себя. — Какой у тебя опыт?
— То есть? — Каллен понял, что явно ляпнул какую-то глупость.
— Что ты умеешь? Практикуешь ласки ртом? Пальцами? Проникновение сзади? Игрушки? Необычные позы? Связывание?
Каллен подавленно молчал. В Круге они с Солоной Амелл запирались в кладовой, целовались, раздевались и трогали друг друга. Она позволяла ему снимать с нее мантию, ласкать грудь, теребить соски и лизать ее между ног. В награду она рукой помогала ему кончить. Это считается?
Уголки губ Санги едва заметно дрогнули. Порывшись в ящике стола, она вынула пухлый трактат в сафьяновом переплете.
— Изучи на досуге, твоя комната за кухней, в конце коридора направо от черного хода. Можешь прихватить что-то из еды. Чистую одежду найдешь в сундуке. Жду тебя здесь завтра вечером. Тогда и начнешь. Считай себя на испытательном сроке.
4
Книга Санги, которую Каллен с интересом рассматривал полночи, содержала в себе досадно мало текста, но зато в избытке — рисунков. Графичных, искусно выполненных и потрясающе бесстыдных. Казалось невероятным, что живые тела из плоти, мышц и связок способны изгибаться в таких немыслимых позах.
Когда Санга послала за ним, Каллен устроился в давешнем кресле, чувствуя себя уже немного увереннее. Многое из того, что он прочитал и увидел все еще оставалось для него загадкой, но кое-что прояснилось.
— Надеюсь, ты не просто дрочил всю ночь до мозолей, а что-то усвоил?
Каллен ощутил себя уязвленным. Да за кого она его принимает? Во время обучения он был одним из лучших, наставники неизменно хвалили его способности и прилежание. Хотя Санга права, пока Каллен знакомился с теорией науки любви, он несколько раз был вынужден прерваться и помочь себе излиться, потому что напрягшийся член лишал его возможности мыслить ясно и анализировать увиденное. Но вдаваться в детали он не стал, ограничившись коротким:
— Я готов.
— Прекрасно. — Санга встала. — И еще кое-что. Подойди и сними штаны.
На столе перед ней были разложены туалетные принадлежности: полотенце, миска с водой, помазок, бритва, мыло.
— Это еще зачем?
Санга уже умело взбивала мыльную пену.
— Потому что вот эти буйные заросли в твоем паху, хоть и очаровательно кудрявые и рыже-золотистые, но все-таки нужно их немного подправить. Когда снимешь штаны, садись на край стола, раздвинь ноги пошире и замри.
К своему стыду Каллен осознал, что у него встало.
— Я не хочу.
Санга нахмурилась.
— Вот эти слова я слышать не хочу. Когда ты работаешь — ты забываешь обо всем, что ты хочешь, а что нет. Понял? Ты просто делаешь все, что от тебя требуют.
— Э… тогда я сам.
— Сам ты отчекрыжишь кусок своего без сомнения впечатляющего члена. Так рисковать я не могу. Давай, это не больно.
В каком-то смысле, приказной тон Санги подействовал на него успокаивающе. Он храмовник. Его обучали строгой дисциплине, самоотдаче и ограничениям.
Каллен сделал все в точности, что хотела Санга. Ощущение, когда бритва коснулась низа живота и скользнула вниз, срезая толстые, вьющиеся лобковые волосы, — заставили его сжаться в сладком, вызывающем дрожь волнении. Он наблюдал, как сверкающее лезвие проделывает тот же путь в обратном порядке, оставляя идеально гладкую полоску кожи. Снова и снова. Руки у Санги были нежные и просто до неприличия ловкие.
— Подумай о чем-то неприятном, — посоветовала Санга, легонько щелкнув по стоящему члену. — Ну же, ты мне мешаешь.
Перед мысленным взором Каллена встало перекошенное, искаженное ненавистью лицо Ульдреда. Его запавшие, залитые маслянистой тьмой глаза. И пришла боль, ледяная, рвущая изнутри, лишающая разума. Каллен открыл рот, но вместо крика, оттуда хлынул поток темной нутряной крови.
Пощечина привела его в чувство.
— Ты припадочный? — Санга выглядела испуганной.
— Нет. — Каллен утер со лба испарину. — Просто неприятные воспоминания.
Санга потрепала его по щеке, грубовато, но с неожиданной теплотой.
— Я закончила. Иди к себе, жди, когда позову.
Каллен был уже возле двери, когда она его окликнула.
— Стентон, имей в виду, никаких имен при клиентах. Для них ты — сэр Нотинайт.
— Кто? — Ему показалось, что он ослышался.
— Да, — Санга выглядела очень довольной собой. — Никому не интересен фермер Стентон или кто ты там на самом деле, поэтому я придумала тебе легенду, которая принесет нам кучу денег. Ты — храмовник, сэр Нотинайт, высокий и мускулистый. С длинным, твердым и неукротимым мечом.
5
Этот вечер Каллен проводил не один. Компанию ему составили громадная бадья с остывающей водой и двухпинтовая бутыль бренди, щедрый подарок. Санга не возражала.
«Можешь выпить после работы, но никогда, никогда до, ты меня понял?»
Каллен сидел по пояс в едва теплой воде и прихлебывал горькую, обжигающую небо жидкость прямо из горлышка. Он пьянел с каждым глотком, с наслаждением ощущая, как цепенеет его разум.
В пристройке, где находилась купальня, царила душная, теплая сырость, пахло сандалом и розовым маслом. В очаге лениво потрескивал огонь. Одежда Каллена была свалена на полу, и где-то в ее полотняных недрах лежал кошель с серебряными монетами. Ровно тридцать — десять забрала себе Санга. Каллен криво ухмыльнулся, до боли в пересохших губах, и отсалютовал себе бутылкой.
— С почином ебли за деньги, Каллен Стентон Резерфорд. Гребаный сэр Нотинайт. — Он засмеялся. Собственный голос, раздавшийся в пустой купальне показался ему хриплым, зловещим карканьем.
От выпитого Каллена слегка мутило — голодный желудок реагировал на бренди позывами к тошноте, — но он упорно продолжал прикладываться к бутылке. Как-никак, есть повод отпраздновать — первая клиентка, которую он, Каллен, отымел и ему за это заплатили.
Ее звали сэр Коутрен. Да, именно так, Каллен ничего не перепутал. Высокая, ростом с него самого, плечистая и сильная. Гладкие, зачесанные назад волосы, темные, глубоко посаженные глаза, грубое лицо со смуглой желтоватой кожей, плотно сжатые узкие губы, — она была не то чтобы некрасивой, скорее, напрочь лишенной обаяния.
Провожая их в покои на втором этаже, Санга успела шепнуть Каллену, чтобы тот делал в точности, что ему скажут.
Когда она сняла свой тяжелый доспех, от нее едва слышно потянуло потом, — солоноватый, естественный запах натруженного тела. Саму Коутрен это определенно ничуть не смутило.
— Раздевайся.
Каллен уже понял, что в ближайшее время эту команду будет слышать чаще прочих.
«Будь любезным, — наставляла его Санга. — Улыбайся. Клиентам нравится видеть, что они тебе симпатичны». И Каллен улыбался.
— Что-то я тебя здесь раньше не видела, — обронила Коутрен, стаскивая нижнее белье. Двигалась она механически, словно большая заводная кукла. — Ты новенький?
Тело у нее оказалось ладным, — худым и мускулистым, точно отлитым из бронзы. Длинные изящные руки, точеные ноги; груди — два маленьких, едва заметных холмика.
«Демонстрируй похоть».
Коутрен легла на постель, прикрыв промежность ладонью. Глаза у нее были закрыты.
«Покажи им, что они желанны. — Голос Санги звучал у него в голове так ясно, будто она была рядом. — Притворяйся, если потребуется».
— Ты позволишь? — Каллен опустился перед ней на колени, облизал губы.
Коутрен покачала головой.
— Не сегодня.
Голос у нее стал сиплым.
— Оттрахай меня. Не церемонься, сделай это грубо.
«Помни, это не ты, — шептала Санга. — Что бы ни происходило, этим занимается не скромный деревенский парень Стентон из Редклифа, а сэр Нотинайт. Он — не ты».
И Каллен старался. Расстегнув штаны, он выпростал член, ритмично помассировал, дожидаясь, пока он набухнет, станет твердым, а головка нальется кровью. Коутрен развела ноги, запрокинув голову и зажмурившись. Она оказалась не готова его принять. Каллен рывком приподнял ее бедра, удерживая на весу, вставил ей, преодолевая сопротивление напряженных мышц.
Наверное, ей было больно. Она вздрагивала и сжимала бедра, вскрикивала, кусая губы. Приноровившись, Каллен прижал ее к постели, придавил своим весом, подождав, пока она сама, сопротивляясь и дергаясь, позволит члену войти в нее глубже.
Она перестала сопротивляться, расслабилась, прерывисто задышала. Худое лицо ее озарила улыбка, на мгновение сделав его ошеломляюще красивым. Коутрен подмахивала ему, стискивая бока твердыми, почти острыми коленями. Кончая, она укусила его за ухом и выкрикнула чужое имя.
Каллен влил в глотку остатки бренди и расхохотался, едва не захлебнувшись.
Сэр Коутрен, извиваясь под ним и яростно сжимая его член мышцами своей узкой, скользкой вагины, — назвала его Логейном.
6
— Кажется, дела у тебя пошли на лад.
Санга без стука вошла в комнату и остановилась за его спиной, глядя, как Каллен надевает котту поверх нижней рубашки. Она была права. После Коутрен он принял еще нескольких клиенток, все они вроде бы остались довольны и обогатили его на пару золотых, из которых Санга не преминула вычесть причитавшуюся ей долю.
— Кажется, да, — равнодушно ответил Каллен. Пусть Санга и запрещала пить перед работой, у него был свой козырь в рукаве, к которому он и прибегнул, чтобы успокоиться. Все правильно: сэру Нотинайту нужен лириум, вероятно, еще больше, чем Каллену Стентону Резерфорду.
Лежа ночами без сна, усталый и пьяный, одуревший от бьющего в голову хмеля, Каллен фантазировал, придумывая жизнь несуществующему храмовнику. Сэр Нотинайт любил выпивать и трахаться. Он не испытывал сомнений и угрызений совести. И он никогда не бывал в Кинлохе.
— Выгодный заказ.
Каллен обернулся. Выгодный — это хорошо. С каждым днем ситуация становилась все хуже, Денерим лихорадило, словно город доживал считаные месяцы. Кто-то кутил, с отчаянной безнадежностью спуская накопленное, кто-то запирался в своих домах и молился, переложив ответственность за свою судьбу в руки Создателя.
— Ты ее знаешь, — продолжила Санга. — Это Изабела.
Каллен присвистнул. Кто же не знает Изабелу. С ней Каллен познакомился в первый же свой вечер. Он как раз распрощался с Коутрен, которая, прежде чем уйти, одарила его скупой улыбкой и столь же скупыми чаевыми, — и спустился в таверну «Жемчужины», чтобы купить выпивку.
— Привет, красавчик.
Он оглянулся и увидел ее. Изабела сидела за столиком на четверых, смуглая и великолепная, притягивая к себе взгляды присутствующих.
— Как твое имя? — Она улыбнулась. — Впрочем, брось. Я все равно не запомню. Я буду звать тебя красавчик.
Золотые серьги в ее ушах качнулись, ослепив Каллена россыпью бликов.
— Хочешь выпить?
Это она купила ему ту бутылку бренди.
— Изабела — одна из лучших наших клиентов, — продолжила Санга. — Надеюсь, ты меня понимаешь. Мы всегда обслуживаем ее по-особенному.
— Сколько она платит?
Санга одобрительно кивнула.
— Прилично. Деньжата у нее водятся.
— Особое обслуживание?
Это была идея Санги, которая стремилась угодить самым взыскательным вкусам. За дополнительную плату клиент мог выбрать нечто большее, чем просто тело понравившегося ему партнера. Или получить сюрприз, отдающий безуминкой. Каллену еще не приходилось принимать участие в подобных забавах.
Значит, Изабела. Каллен Стентон Резерфорд был бы счастлив вниманию со стороны такой женщины, но для сэра Нотинайта это была просто работа.
— Я тебя провожу, — Санга распахнула дверь. Каллену казалось, она хочет его о чем-то предупредить. Они спустились по лестнице, и только у самого входа в апартаменты — Изабела была постоянной гостьей «Жемчужины», Санга вновь повторила фразу, которой напутствовала Каллена в первый день его новой работы.
— Ты просто делаешь все, что от тебя требуют. Помнишь?
Принятый лириум наполнял Каллена непоколебимым спокойствием и уверенностью в собственных силах. Толкнув тяжелые резные створки, он вошел. Комната Изабелы оказалась небольшой, дорого отделанной в северном стиле и уютной. В воздухе витал аромат благовоний, который источала стоящая в углу курительница. Но всему задавала тон кровать. Огромное, роскошное ложе под балдахином.
Изабела лежала на расшитом покрывале, одетая лишь в тонкую и короткую шелковую тунику с разрезами, сквозь которую просвечивало тело. В сладкий, волнующий запах амбры вплетался легкий пряный дымок, — курительная смесь из сухостебля с феландарисом. Каллен безошибочно распознал ее, потому что сам пару раз покупал ее у Касавира, чтобы расслабиться перед сном.
— Хочешь? — Изабела лениво перекатилась набок, протягивая Каллену трубку.
Каллен сел рядом, как следует затянулся, выпуская сладковатый, щекочущий небо дым через ноздри. В ушах зазвенело, кровь быстрее побежала по венам, в висках гулко застучали крохотные молоточки.
Изабела сняла тунику, небрежно зашвырнув ее куда-то за изголовье кровати, затем легла на спину. Груди у Изабелы оказались полные, с крупными, подкрашенными в карминовый цвет сосками. Тонкую талию опоясывала цепочка, в пупке призывно блестело золотое кольцо. Это кольцо и возбудило Каллена до лихорадочной дрожи. Просунув в него язык, он нежно лизнул смуглую выемку, затем принялся целовать выпуклый бархатистый живот, спускаясь ниже, к аккуратному стриженому лобку.
Изабела направляла его, громко постанывая, пока язык Каллена трудился над ее клитором. Влага блестела на ее пухлых нижних губах, на внутренней стороне бедер. Тихо смеясь, Изабела выскользнула из-под него и помогла раздеться.
— Ты целуешься, красавчик? — спросила она, и Каллен вместо ответа накрыл ее рот своим.
Отстранив его, Изабела встала. Каллен откинулся на подушки, потолок плыл перед его глазами, став таким ярким, что больно было смотреть. Веки щипало от слез. В руке каким-то чудесным образом очутилась изабелина трубка, Каллен поднес ее к губам и сделал затяжку, бездумно выпустив колечки дыма. Он был возбужден, кровь волнами приливала к паху. Опустив ладонь, он нащупал отвердевший ствол и принялся лениво его поглаживать, плавно покачивая бедрами.
— Эй, не начинай без меня, красавчик.
Кровать еле заметно просела. Изабела нависла над ним, сосредоточенно прикусив нижнюю губу.
— На живот, красавчик, и подними задницу.
Это почему-то рассмешило Каллена почти до слез.
— Это прямо то, чем я тут все время занимаюсь, милая.
Между ягодиц вонзился изабелин палец, смазанный чем-то густым, приятно пахнущим и жгучим, отчего кожа слегка онемела, но и вместе с тем ее словно покалывали тысячи невидимых иголочек. В следующий миг Каллен ощутил твердый, прохладный предмет, приставленный к заднему проходу.
Боль была, но лишь в самом начале — тупая и раздражающая. Толчки, сначала мягкие, потом длинные, глубокие. Сознание Каллена словно раздвоилось. Вот он словно смотрит сверху, как Изабела, голая, в странной кожаной сбруе, обвивающей бедра, сладострастно трахает его в зад длинным искусственным членом. И вот он же, мокрый от пота, с безумно бьющимся сердцем, смакует странные, болезненно возбуждающие ощущения в паху.
Изабела легла на него сверху, прижавшись горячим упругим телом. Легонько покусывала его за шею, поглаживала бока, ягодицы, дразняще касалась члена, щекотала головку, затем обхватила ствол рукой и принялась ритмично двигать в такт своим фрикциям.
Каллен стонал и терся членом о ее руку, ему хотелось кончить до черноты в глазах, но Изабела каждый раз останавливалась, давая ему передышку.
— Пожалуйста, — горячечно шептал Каллен, пытаясь поймать ее руку. Наслаждение от секса и наркотика дурманило его, накрывая сладкой волной.
Изабела со смехом отстранилась. Она уселась перед ним, скрестив ноги, позволив во всех подробностях рассмотреть ее розовое, блестящее от соков влагалище. Каллен потянулся к нему губами, но Изабела легонько ударила его по щеке.
— Я тебе разве что-то разрешала? — Она потянулась за трубкой, сделала затяжку и выдохнула дым ему в лицо. — Да, и держи руки за спиной, дрочить я тебе тоже не разрешаю.
Она прижалась губами ко рту Каллена, выпустив очередную порцию терпкого дыма. Эта сладкая пытка тянулась и тянулась, Каллен потерял счет времени. Изабела то разрешала ему войти в нее, бесстыдно предлагая себя, стоя на четвереньках, то отстранялась, больно стискивая его вздыбленный член у основания.
Наконец она смилостивилась, оседлав его, распростертого на кровати. К тому времени он уже мало что соображал, сосредоточившись на своем каменном, ноющем от возбуждения члене. Когда Изабела, натрахавшись до изнеможения, милостиво позволила ему кончить, Каллену показалось, что он теряет сознание.
7
Восемнадцать золотых. Каллен пересчитал их, чувствуя, как злость захлестывает его. Он торчит в «Жемчужине» уже, кажется, целую вечность, — и только немногим больше половины нужной ему суммы.
Он старался изо всех сил, очаровывая каждого клиента, в надежде, что он проявит щедрость. Экономил на всем, чем только мог. Чтобы не тратить лишнего, Каллен научился делать так, чтобы клиенты угощали его ужином и покупали ему выпивку. Он похудел, щеки впали, скулы заострились, черты лица утратили мягкость, отчего он стал казаться старше своих лет.
К радости Санги, он согласился обслуживать мужчин. Если так вдуматься, не было большой разницы, чьи отверстия натирать членом.
Мысль, что придется пропустить два, а то и больше вечеров — вызывала в Каллене ярость. Это потерянные клиенты, а значит, заработок. Он посмотрел на себя в зеркало — отек под правым глазом почти сошел, спасибо принесенному Сангой куску холодного сырого мяса, но багрово-красный синяк был заметен, наверное, с расстояния в добрые полсотни футов. «Несколько дней отдохнешь, — сказала Санга. — Потом синяки и ссадину можно будет замаскировать. Не так все и страшно». В переводе на обычный язык это означало, что работать Каллен не сможет, но за еду и жилье платить придется.
Каллен осторожно приложил к скуле мокрое полотенце и поморщился. Каждое движение отзывалось мучительной болью в избитом теле. Губа, рассеченная изнутри, кровоточила, окрашивая зубы в розовый цвет. Он, конечно, нарвался сам, никто не просил его лезть.
В последнее время «Жемчужину» облюбовала шайка наемников, гордо называющих себя «Белыми соколами». С точки зрения Каллена это была банда оборванцев-мародеров, солдаты из которых получились не лучше, чем из навоза клинки.
В тот вечер Каллен вместе с остальными работниками Санги сидел в столовой, лениво перебрасываясь сплетнями в ожидании клиентов. Наемники приперлись к открытию и уже успели порядком набраться. Один из них, высокий бочонкообразный детина с багровым нечистым лицом позвал наверх Энаю, новенькую среди девочек Санги, миниатюрную светловолосую эльфийку. Уходя, Эная обернулась через плечо и скорчила презрительную гримасу. На ее беду, это не осталось незамеченным.
— Слышь, остроухая, ты не в себе, да?
Испуганная Эная поспешно извинилась, кланяясь и приседая, но на «сокола» это не произвело ни малейшего впечатления. Он был возбужден, пьян и зол, не самое лучшее сочетание. Отвесив Энае пощечину, он ухватил ее за длинные волосы и поволок за собой, громогласно оповестив присутствующих, что собирается сделать с «наглой сукой». Бледная, как смерть Санга кусала губы, но не вмешивалась. Остальные «соколы» одобрительно наблюдали.
— Оставь ее в покое.
Каллен встал из-за стола. Детина с радостью отпустил Энаю, переключившись на иной раздражитель.
— Да, это непросто, поколотить девчонку, — сказал ему Каллен. — Может, попробуешь залупиться с кем-то, кто даст тебе отпор?
— Это с тобой, что ли? Мужиком-шлюхой?
«Соколы» с готовностью заржали. Переведя взгляд за спину детины, Каллен убедился, что Эная оказалась не дурой и использовала свой шанс, быстро юркнув за дверь.
Драться детина не умел. Конечно, сам он думал иначе, поэтому тут же пропустил сначала прямой в челюсть, затем закрепляющий воспитательное воздействие удар по печени. Глядя, как он корчится от боли, Каллен испытал нечто вроде эйфории — мужик-шлюха, говоришь? Он успел несколько раз пнуть подонка носком в основание черепа, жалея, что на нем не привычные тяжелые храмовничьи сапоги, прежде чем его самого обхватили сзади, прижимая руки к туловищу, а затем на его собственную голову обрушился удар.
— Ты кретин, — сказала потом Санга, швырнув Каллену кусок парного мяса. — Я уже наняла Серых Стражей, чтобы избавиться от этого сброда, они будут здесь завтра. Но тебе же нужно было погеройствовать. Теперь сиди тут, с распухшей рожей я тебя к клиентам не выпущу.
— Стражи? — сердце Каллена пропустило удар. — Они будут тут?
— Да, — Санга бросила на него сердитый взгляд. — Может, хочешь присоединиться?
Каллен не хотел. Мысль о том, что он может снова увидеть Солону Амелл, причиняла ему почти физическую боль. Дело было не только в еще не угасших чувствах. Она символизировала для него Кинлох, все, что случалось с ним стенах башни, хорошее — и Каллен сглотнул, — плохое. Ужасное. Но больше всего на свете он не хотел, чтобы она видела его таким. Мужиком-шлюхой, вкрадчиво подсказал внутренний голос.
На следующий день опухоль спала окончательно и ссадины чуть поблекли, зато синяки расцвели жизнерадостной синевой, а разбитую губу стянуло неприятной корочкой. Каллен прибрал в комнате, как следует отдраил полы, которые ленивые слуги явно мыли кое-как, вытряхнул матрас, вычистил обувь. Потом кое-как побрился, ругаясь сквозь зубы, когда лезвие касалось особо болезненного участка. За этим занятием его и застала Санга.
— Планы изменились, приводи себя в порядок и идем.
— Особое обслуживание? Кто-то захотел парня с разбитой мордой и синяками по всему телу?
Санга подмигнула ему.
— Именно что особое, тебе сказочно повезло. Член у тебя, надеюсь, в порядке?
Санга провела его в самую дальнюю из «гостевых» комнат, единственную, где Каллен еще не был. Крохотная и темная, она напомнила ему кладовку в Кинлохе, ту, в которой они обжимались с Солоной. Каллен специально прикусил губу, чтобы резкая боль отвлекла его от ненужных мыслей. И тут Санга объяснила, что от него требуется, показав располагающуюся примерно на высоте его паха дыру в стене, дюймов двух в диаметре.
Это показалось ему необычным. Пикантным. Даже при том, что за проведенное в «Жемчужине» время, Каллен понял, что для некоторых людей не существует границ в стремлении получить удовольствие. Среди его клиенток была юная богатая наследница, которая испытывала оргазм только пустив ему кровь своим личным, подогнанным под ее узкую ладонь кинжалом, с которым не расставалась. Была знатная и респектабельная супружеская пара, где муж предпочитал смотреть, как Каллен имеет его жену, а потом требовал, чтобы проделали все то же самое с ним. Была красивая леди, обожавшая игры с телесными жидкостями. Был холеный и пресыщенный придворный, любивший наряжаться в платье служанки и отсасывать Каллену под столом. Список можно было дополнять долго.
Подойдя к стене, Каллен увидел, что доски, из которых она состояла, были подогнаны неплотно, образуя щели, и через них можно было, хоть и не без труда, рассмотреть происходящее в смежной комнате.
Смотреть поначалу было особо не на что. Обычные для «Жемчужины» покои, в меру комфортные и совершенно безликие. Большая кровать в центре комнаты, небольшой столик в ногах, кресла, светильники, источающие приглушенный свет. Окна плотно укрыты занавесями. Слуги суетились, застилая постель, носили блюда с фруктами, бутылки вина и бокалы, которые разместили на том самом столике.
Затем дверь открылась, и Каллен отшатнулся от стены, надеясь, что бешеный стук его сердца не разносится по всему борделю. Это была Солона Амелл в сопровождении той своей рыжеволосой подруги, — как же ее звали, Лелиана? — Каллен не был уверен, что правильно запомнил ее имя.
Они сели за столик, смеясь и разговаривая о чем-то сильно их забавлявшем. Каллен напряг слух.
«Когда они опьянеют еще больше и заскучают», — проинструктировала его Санга. Чувствуя себя немного глупо, Каллен расстегнул штаны, позволив им упасть на пол, и принялся поглаживать член. Ему даже представлять ничего не требовалось. Он смотрел на Солону, вспоминал ее упругие груди под мантией, гладкие бедра, мягкие нижние губы, по которым так сладко было водить языком.
В какой-то момент происходящее стало казаться ему забавным. Выставив возбужденный член в дыру, он, сдерживая улыбку, принялся наблюдать за реакцией. Солона, в этот момент увлеченно рассказывала Лелиане, как устроены чары огня, которые накладываются на оружие. Язык при этом у нее явно заплетался. Запнувшись на полуслове, она приоткрыла рот.
— Дерьмо Соз…, эээ, прости, Лели. Это же член. Там что, в соседней комнате какой-то мужик?
Лелиана улыбнулась.
— Мы же в борделе, а не на совете баннов, дорогая. Я, например, чего-то подобного и ждала. Ты ведь заметила дыру в стене? В Орлее это популярное развлечение. Анонимный секс, ты можешь насладиться им — и никто не узнает, кто был твоим партнером. Это интересно и возбуждающе.
— Я не такая искушенная, как ты.
— Ты ферелденка. Это нормально.
— И потом… — Лелиана щелкнула пальцами. От вина ее щеки порозовели, отчего пламя рыжих волос казалось еще ярче.
— …ничего не какой-то, — она выдержала эффектную паузу. — Это Алистер!
— Алистер? — Солона расхохоталась. — Да ну ты придумаешь, Лели. Ты же видела его лицо, когда мы ему предложили присоединиться. Алистер на такое не способен, он меня даже поцеловать стесняется.
— Ну а вдруг. Он здорово выпил, как и все мы. Знаешь, когда пьянеешь, часто тянет на подвиги. И потом, Санга же обещала удивить нас. Когда мы шли сюда, она шепнула мне на ухо, что нас ждет самый настоящий храмовник.
— Или Зевран, подобное куда больше в его стиле.
— Как ты думаешь, он нас видит, слышит? — спросила Солона. Происходящее явно произвело на нее впечатление. Она краснела, ерзала, кусала губы, не в силах отвести взгляда от стены.
— Не знаю. — Лелиана осушила свой бокал. — Зато, я слыхала, у всех храмовников большие и крепкие члены. Похоже, это правда. Ну, чего мы сидим? Кто бы это ни был, мы же хотели развлекаться.
Солона прижала ладони к горящим щекам. Каллен видел ее замешательство и почти кожей ощущал ее возбуждение. В точности, как когда она была с ним.
— Просто смотри. — Лелиана поднялась с места, и Каллен потерял ее из виду, лишь понял по доносящемуся сквозь щели дыханию, что оказалась совсем рядом, и их разделяет лишь тонкая стена.
Затем его член вобрали в горячий и влажный рот и принялись нежно, размеренно сосать, не забывая облизывать мошонку. Каллен закрыл глаза, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спустить раньше времени. Потом к ласкам добавились движения тонких пальцев, поглаживающих член снизу, — и Каллен понял, что Солона включилась в игру.
Когда ласки прекратились, Каллен не без грусти подумал, что забава приелась, и сейчас Солона уйдет. Но следом его член направили в мокрое, теплое влагалище — с тихим стоном, который он, Каллен, узнал бы из тысячи.
Он старался изо всех сил, чтобы доставить ей удовольствие, проклиная ненавистную стену, сковывающую его движения, вслушиваясь в доносящиеся по ту сторону прерывистые вдохи, влажные шлепки, поцелуи, смех. Потом место Солоны заняла Лелиана. Она предпочла двигаться медленно, поводя бедрами, делая частые паузы, чтобы поласкать Каллена ладонью. Солона тихо рассмеялась, и Каллен жалел, что может только догадываться, что там происходит, рассмотреть, что буквально под его носом, ему не хватало обзора. Снова раздался смех. Затем кто-то шаловливо коснулся губами головки члена, словно прощаясь.
Когда они ушли, Каллен сел на пол и, морщась, долго ждал, пока спадет эрекция.
8
— Вот и все, — Каллен закинул на спину дорожный мешок. Такой же тощий, как и в тот вечер, когда он переступил порог этого дома. Но в потайном кармане куртки приятно позвякивал увесистый кошель, — его пропуск в Киркволл и новую жизни. — Спасибо тебе, Санга.
Санга встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Мне будет тебя не хватать, Стентон. Из тебя получился отличный работник. Я буду рада, если ты вернешься.
— Не могу сказать того же, прости.
Санга пожала плечами, словно говоря «каждому свое», отступила на шаг, пропуская Каллена к выходу. Тяжелая дверь «Жемчужины» навсегда захлопнулась за его спиной.
Капитана-ривейнца он нашел в «Покусанном дворянине», тот с аппетитом поглощал дымящуюся жирную похлебку из здоровенной миски и запивал ее каким-то резко пахнущим пойлом. Завидев Каллена, ривейнец озадаченно воззрился на него, явно вспоминая, где мог его видеть, затем явно сообразил и расплылся в хмельной улыбке. Каллен вытряхнул перед ним содержимое кошеля.
— Двадцать четыре золотых.
Ривейнец облизнул губы.
— Этого мало.
Он смерил Каллена взглядом. В нем отчетливо читалась похоть.
Каллен улыбнулся ему, лучшей улыбкой сэра Нотинайта.
— Я могу заплатить тебе иначе.
Ривейнец отложил ложку. В глубине его темных выпуклых глаз загорелся огонек.
— Моя комната наверху.
Каллен поднялся по лестнице, не сомневаясь, что ривейнец следует за ним.
Он толкнул к ривейнца стене, прижался к нему всем телом, интимно погладил по небритой щеке. Склонился к его толстым губам и нежно прошептал, прямо в пропахший жареным луком и элем рот.
— Чувствуешь, какой твердый? Храмовничий клинок из закаленной стали. Один удар — и твое брюхо лопнет, как переспевший инжир, твои сальные внутренности плюхнутся тебе под ноги, и, поверь, тебе непросто будет их запихнуть обратно.
— Двадцать четыре монеты тоже неплохо, — торопливо пробормотал ривейнец, посерев. — Отплываем на рассвете.
Эпилог
— Это твое первое увольнение?
— Что? — Каллен поднял глаза.
Киркволл принял его как родного. В тот самый миг, когда Каллен вступил на твердую землю, покачиваясь на все еще неверных ногах, вдохнул свежего воздуха, пахнущего солью и водорослями, напряжение, терзавшее его все эти дни, исчезло. Он был свободен.
Ему все здесь нравилось. Ему понравились Казематы, огромная и мрачная цитадель порядка и дисциплины. Ему пришлась по вкусу его рыцарь-командор, Мередит Станнард, суровая и непреклонная в своей вере, как, наверное, когда-то была сама Андрасте.
В «Цветущую Розу». — Самсон криво ухмыльнулся. — Это бордель. Не самый шикарный, но и не паршивый. Мы там часто бываем, когда свободны. Ты как?
Каллен зарядил ему в челюсть, коротко, без замаха, но мощно. Самсон отпрянул, прижимая ладонь к разбитому рту. Каллен взял его за голову и несколько раз ударил об стену, наслаждаясь ощущением теплой крови на пальцах и глухим тошнотворным звуком соприкосновения черепа с камнем.
—…так ты пойдешь с нами?
Каллен моргнул, прогоняя нахлынувшее видение, выдохнул, заставил себя расслабиться. Самсон, чуть подняв брови, выжидающе смотрел на него.
— Нет, — сказал Каллен. — Не пойду. Я не хожу по борделям.
Название: А потише можно?
Пейринг/Персонажи: СерыйСтраж/Морриган, Ужасный Волк
Категория: гет
Форма: арт
Кинки: секс в безлюдном месте, подглядывание
Рейтинг: R
Предупреждение: юмор
Примечания: мысли автораЯ считаю, что такая реакция была бы очень первичной и быстрой. Далее бы Морриган по полочкам разложила Волку, что "свупин ис бэд", подглядывать тоже нехорошо и вообще они первые сюда пришли
Название: Калеки
Пейринг/Персонажи: Самсон/фем!Лавеллан
Категория: гет
Жанр: драма
Кинки: быстрый секс, грубый секс, секс с врагом
Рейтинг: R
Размер: ~1600 слов
Примечание: бонус, не участвует в голосовании
На пятый день Самсон понимает, что о нем просто забыли. Четыре дня перед этим он силился понять, чего от него хотят. Ему казалось, что перестать кормить заключенного имеет смысл только, если нужно сделать его сговорчивым — когда в голове начнет мутиться от голода, почти каждый выполнит любой приказ того, в чьих руках находится его судьба. Но время тянулось, а к нему так никто и не приходил, не требовал выдать сведения, которые не рассказал раньше. Даже не проверяли — не сдох ли он еще. И тогда Самсона осенило — Инквизиция забыла о нем. Никаких полезных сведений у него нет, не теперь, когда прошло два года с момента уничтожения Старшего. Он больше не нужен.Эта мысль, как ни странно, приводит его в хорошее расположение духа, сменившее тупую апатию, в которую он медленно погружался два года. Теперь он точно знает, что скоро умрет от голода и жажды и, наконец-то, все закончится.
Не самая плохая смерть, думает он, смеясь. Его смех гулким эхом отдается от стен пустой тюрьмы и истаивает в шуме водопада. Самсон поудобнее усаживается на топчане, что служит ему постелью, опирается спиной о холодный камень стены и принимается ждать смерти.
Когда снаружи раздается звук шагов, он даже не открывает глаз. Кому-то не терпится поглазеть на обреченного — обычное дело. Шаги смолкают перед дверью его камеры. Неудивительно, остальные камеры пусты и смотреть там не на что. Самсон слушает легкое дыхание неизвестного визитера и довольно ухмыляется, собираясь сохранять неподвижность, пока тот не уйдет восвояси. Когда раздается скрежет ключа в замочной скважине, Самсон удивленно открывает глаза.
За дверью стоит Эллана Лавеллан — Леди Инквизитор собственной персоной. Самсон поражается тому, как плохо она выглядит. Когда он видел ее в последний раз — ее красивые глаза пылали праведным гневом, нежные щеки покрывал румянец возмущения, а палец изящной руки осуждающе указывал на Самсона. Теперь на пороге его камеры стоит призрак леди Инквизитора — вокруг глаз залегли черные тени, особенно яркие на бледном лице, взгляд кажется пустым, а вместо левой руки — обрубок чуть ниже локтя, кое-как прикрытый заколотым рукавом вытертой куртки. Она долго смотрит на него бессмысленным взглядом, не говоря ни слова, и Самсону начинает казаться, что Инквизитор тронулась умом.
— Уходи, — роняет она, спустя некоторое время, и делает шаг назад, явно собираясь покинуть тюрьму. Ключ остается торчать в замочной скважине.
— Чего? — удивленно переспрашивает Самсон.
— Уходи, — чуть громче повторяет Инквизитор и, помолчав мгновение, добавляет: — Ты свободен.
— И куда мне идти? — вырывается у Самсона. Он собирался умереть в этой тюрьме. Он давно собирался умереть. И планов на дальнейшую жизнь не строил уже несколько лет.
— Мне все равно, — она кидает на него еще один пустой, безразличный взгляд и удаляется. Шум водопада сливается со звуком ее шагов.
Ошарашенный, Самсон долго сидит на своей жалкой постели, не веря в происходящее. И все же, даже ущипнув себя, зажмурившись, и помотав головой, он видит то же, что и раньше — открытую дверь камеры с торчащим в ней ключом.
Собравшись с силами, он встает и, удивляясь тому, что ноги его еще держат, направляется к выходу. Поднявшись по длинной лестнице, вырубленной в скале, он открывает скрипучую дверь тюрьмы и, выйдя в залитый солнцем двор, останавливается в недоумении.
Замок пуст и безмолвен, словно все его обитатели умерли в одночасье. Но даже если бы это случилось — кругом должны были валяться горы трупов. Однако ничего подобного. Ветер гоняет опавшие листья по пустому плацу, толкает туда-сюда распахнутую дверь кузницы. Ни души.
Теряясь в догадках, Самсон обходит ближайшие строения, заглядывая в незапертые двери, чувствуя как с каждой минутой растет ощущение нереальности происходящего. В таверне он обнаруживает надрезанный каравай хлеба — подгоревший с одного бока и накрытый деревянной миской. В кладовке с потолка свисают остатки вяленого окорока и одинокая связка колбасы. Не переставая удивляться, Самсон отрезает себе немного окорока, кусок колбасы и ломоть хлеба — немного, чтобы не навредить себе после четырехдневного голодания. Под стойкой обнаруживаются две бочки эля и Самсон, нацедив себе большую кружку, садится за стол и приступает к трапезе. Едва закончив с едой, он чувствует, как у него начинают слипаться глаза. Допив эль, он поднимается по лестнице и заваливается спать в ближайшей от лестницы комнате.
Просыпается Самсон глубокой ночью. Скайхолд все так же пуст и тих, как и днем. Ни звука, только свистит ветер и слышится приглушенный шум водопада. Впрочем, благодаря ночной темноте, становится очевидно, что Самсон в замке не один. Наверху главной башни светится широкое окно — единственный источник света в непроглядной тьме. Самсон находит масляный фонарь, зажигает его и направляется в замок.
Фонарь отбрасывает блики на причудливо украшенные стены главного зала, в котором его судили. Пару раз свернув не туда, Самсон находит дверь, что ведет в башню и поднимается наверх. Перед дверью на последнем этаже он на миг останавливается и, все же толкнув ее, оказывается в покоях Инквизитора.
В неровном свете десятка свечей, он обнаруживает Эллану Лавеллан сидящей за столом в компании ополовиненной бутылки антиванского бренди.
— Что тебе нужно? — бросает Инквизитор, обернувшись на звук его шагов, и Самсон понимает, что она пьяна как сапожник.
— Да вот, любопытствую, — отвечает Самсон, подходит к столу и, взяв бутылку за горлышко, делает большой глоток. — Отличный бренди.
— Мерзавец! — Эллана Лавеллан встает, едва не упав, и отобрав у него бутылку, прикладывается к горлышку. — Какого демона ты еще здесь? Я же сказала, что ты можешь идти. Свободен.
— Ну раз я свободен, значит могу не спешить, — насмешливо говорит Самсон. — Места в замке много. Жратва тоже найдется. А мне, миледи Инквизитор, спешить некуда. Меня никто нигде не ждет. Успею еще поскитаться по дорогам, выпрашивая подаяние.
— Подаяние? — она удивленно оборачивается и пытается сфокусировать взгляд на его лице. — Почему подаяние?
— Что тебя удивляет, Инквизитор? У меня нет семьи, нет дома, нет денег, нет работы. Мне уже доводилось побираться на улицах, когда меня вышвырнули из Ордена.
— Ты вроде здоровый, сильный мужик. У меня после твоего удара две недели ребра ныли, — говорит она заплетающимся языком. — Можешь стать наемником.
— Слава Вестнице Андрасте, — издевательски говорит Самсон. — Она милосердно разрешила мне стать наемником.
— Впрочем, мне плевать, — откликается она. — Уйди с глаз моих.
С этими словами она делает два шага по направлению к кровати и, споткнувшись, растягивается во весь рост на полу.
Сам не понимая почему, Самсон подскакивает к ней и, убедившись, что Инквизитор цела — Создатель милостив к пьяным — переносит ее на широченную кровать. К моменту, когда он опускает ее голову на подушку и забирает из пальцев бутылку, в которой еще плещется немного бренди, леди Инквизитор крепко спит. Во сне ее лицо принимает страдальческое выражение, словно она мучается от боли.
Самсон усаживается на ковер возле кровати, допивает бутылку и, облокотившись спиной на кровать, тоже засыпает под звуки тихого дыхания Инквизитора.
Проснувшись от того, что солнце бьет в глаза, он в недоумении озирается, и только вспомнив, что было накануне, понимает как оказался в этих шикарных покоях. Выйдя на балкон, он оглядывает замок и обнаружив на восточной стене крохотную фигурку, направляется туда.
Когда он добирается до восточной стены, леди Инквизитор, закутанная в криво накинутый плащ, все так же неподвижно стоит, уперев взгляд в горизонт.
— Холодно здесь, — говорит Самсон вместо приветствия, вставая рядом.
Инквизитор даже не поворачивает головы в его сторону.
— Слушай, миледи, — он трогает ее за плечо, чтобы привлечь внимание. — Спасибо, что выпустила меня. Но раз уж ты это сделала, может скажешь — что тут произошло?
— Инквизиция распущена, — бесцветным голосом отвечает она. — Все ушли.
— Чего это? — удивляется Самсон, ощущая странное беспокойство. Когда Инквизитор ругалась на него ночью, она разговаривала нормально. А сейчас — словно усмиренная. — Зачем распустили?
— Потому что Инквизиция выполнила свою функцию и больше не нужна. — Все тот же бесцветный голос.
— А что с твоей рукой? Ты же ей закрывала разрывы?
Она смотрит на обрубок своей левой руки так, словно впервые видит.
— Да, — шелестит ее голос. — Закрывала ей. Но метка стала вести себя странно. Солас сказал, что я умру, если ничего не сделать.
— Солас это тот лысый маг? Говорят, ты с ним спала.
Она оборачивается и безучастно смотрит Самсону в лицо. Ему делается не по себе от этого взгляда.
— На самом деле его зовут не Солас, — ровно говорит она, продолжая казаться усмиренной. — Он — ФенХарел, Ужасный волк. Он говорил, что любит меня, а сам ушел. Оставил меня одну. И он уничтожит наш мир. Поэтому, генерал Самсон, можешь остаться в Скайхолде, если хочешь. Какая разница где умирать?
Глядя в ее безжизненные глаза, Самсон понимает, что все сказанное — правда. По хребту пробегает стайка мурашек, отдаваясь противной слабостью в коленях. В этот момент он понимает, что подыхать ему, почему-то, совсем не хочется. Пусть даже в красивом замке, в компании самой Вестницы Андрасте.
— И что? Неужели совсем ничего нельзя сделать? — спрашивает он так, словно она обязана ответить.
— Наверное можно, — откликается она, и снова вперивает взгляд в горизонт.
— Тогда зачем ты распустила Инквизицию? У тебя была огромная сила, можно было воспользоваться ей…
Она снова оборачивается к нему и Самсон, не в силах больше выносит этот пустой взгляд, хватает ее за плечи, притягивает к себе и, преодолевая слабое сопротивление, целует в губы.
Целуя ее, он ожидает чего угодно — кинжала под ребра, удара в лицо, огненной вспышки — неважно. Он просто хочет как-то растормошить ее. Но она, вместо этого, вцепляется здоровой рукой ему в плечо и отвечает на поцелуй так жадно, словно от этого зависит ее жизнь. Ошеломленный, Самсон прижимает ее к себе, и понимает, что безумно, невыносимо желает сорвать с нее одежду и овладеть ей прямо здесь, на продуваемой ветром стене. Забыв обо всем, он сдергивает с ее плеч меховой плащ и опускаясь, тянет ее на себя, не разрывая поцелуя.
Кое-как справившись с ее одеждой, он расшнуровывает штаны и, подмяв Инквизитора под себя, погружается в нее, полностью теряя контроль над собой. Прямо сейчас он не человек — он чувствует себя животным, ведомым исключительно инстинктом, приказывающим оплодотворить самку. Он берет ее грубо, жадно, словно какую-нибудь портовую шлюху и с удивлением понимает, что она включается в этот безумный ритм, обвивает его ногами и, обняв здоровой рукой, снова целует его.
Все заканчивается быстро. Несколько минут спустя леди Инквизитор сидит рядом с ним, совершенно опустошенным, привалившись спиной к зубцу стены, и кутается в свой многострадальный плащ. Ее щеки пылают, а в глазах сверкает ярость.
Самсон закрывает глаза. О том, что будет дальше, он подумает потом.
@темы: персонаж: Изабелла, персонаж: Каллен, Dragon Age Origins + Awakening, отношения: гет, кинк: публичный_секс, персонаж: Инквизитор, кинк: вуайеризм, персонаж: Самсон, персонаж: Амелл, кинк: обстановка, персонаж: Лавеллан, персонаж: Солас, персонаж: Герой_Ферелдена, кинк: фемдом, кинк: секс_за_деньги, персонаж: Морриган, нет_покоя_грешникам, alliesofall
-
-
02.04.2018 в 03:27-
-
02.04.2018 в 13:50Каллен хотел было похвастаться, что в Круге он был одним из немногих, чья постель всегда была заправлена идеально ровно, без единой складки, а край покрывала всегда находился строго в трех дюймах от пола - здесь меня накрыло первый раз.
Отдельно безумно доставил тот маленький моментик с упоминанием Логейна
Восхитительная история: очень кинковая, с налетом злой иронии (сэр Нотинайт) и главное - чертовски увлекательная. Спасибо!
А потише можно?
Калеки я уверенно начинаю любить Самсона. Как он тут хорош.
-
-
02.04.2018 в 14:33Какая красивая композиция
а вашему Соласу очень везет на женщин. склонных к насилию и доминированию
-
-
02.04.2018 в 18:24Крутой текст! Могу помахать ящиком платочков, настолько это шокирующе!
-
-
02.04.2018 в 18:50А потише можно? Морриган прекрасна в своем негодовании!
Калеки Какая пронзительная история...
-
-
02.04.2018 в 20:06картинка с Морриган улыбнула)
Калеки
пронзительно вот, да
-
-
03.04.2018 в 11:56Отличная картинка! Тут и вхарактерность, и эротика, и вуайеризм, и сюжет, и напрашивается продолжение. Я прямо вижу, как Морриган встает, кастует огонь и объясняет, почему свупин из вери, вери бэд.
Пять платочков из пяти!
-
-
07.04.2018 в 00:25Doriane_Brain, вам спасибо огромное, от всех нас
Нам нужно больше любителей Самсона
Oriental_Lady, спасибо
Да так Соласу и надо
Гость, спасибо, автору безумно приятно).
Раэлла, спасибо
слишком люблю Каллена, а он тут снова в унизительном положении, и я обсквикалась вся((
Сложный момент, конечно, насчет унижения. Автор тоже очень любит Каллена, поэтому выставить его именно в каком-то намеренно позорном, унизительном свете — ну конечно же такой цели не было. Поставить его в сложные обстоятельства, вот чего мне хотелось. Очень тяжелые и сложные - вот как-то так.
Achenne, спасибо
lysblanche, да, Морри такая). Спасибо!
-
-
07.04.2018 в 03:35Ах, какое у Морриган лицо! Просто весь ее характер сконцентрировался в этом выражении =) Прямо просится на аватарку!
Замечательный арт!